Почти в каждом доме найдётся какая-нибудь вещица, которая хранит память о прошлом семьи. Дедушкино «вечное перо», дядина трубка, вышитый мамой платочек… Они иногда попадаются нам на глаза, мы слышим их тихий невнятный шёпот, в который обычно некогда вслушиваться. Но приходит время, и мы понимаем, как необходим, как важен нам их рассказ, чтобы двигаться дальше.
В нашей семье много лет хранится старинный красный кисетик с кистями из тонкой шерсти. Он был подарен юной Стеше Чалборю, моей будущей бабушке, в начале 1920-х годов в Евпатории. Я помню его всю свою жизнь, и он всегда ассоциировался с бабушкиной юностью, её воспоминаниями и с Евпаторией, в которой много лет жила семья Чалборю.
Фамилия Чалборю складывается из двух именных основ: чал – серый, седой и 6ôpÿ, бёрю, бэри – волк[1]. Подобные фамилии, производные от названий птиц, растений, зверей, очень древние, так как они восходят к временам, когда считалось, что каждому роду покровительствует какое-либо животное[2]. Волк являлся одним из священных животных, а древние тюрки считали его своим покровителем. Имена и фамилии со значением Волк встречаются в древней Руси, Болгарии, Германии. М. Яковлев и М. Чореф в статье «Эски-Керменская волчица» сообщают: «В старину у монгольских правителей были военачальники и телохранители – тюрки. Их называли «фули» или «бори» – волки. У потомков древних тюрков – крымских караимов – до сих пор существует фамилия «Борю» – волк»[3].
В книге А. И. Полканова «Крымские караимы» фамилия Чалборю определяется как тюркская[4]. Научные исследования разных лет позволяют выявить её антропонимику. Как любезно сообщила мне А. Ю. Полканова, — автор книги «Антропонимы крымских караимов. Справочник фамилий и имён»[5], имеется несколько вариантов написания: Чал-борю, Чалбары, Чалбери, Чалбири, Чалбори, Чал-бури, Чалбору, Чалборю, Челборю.
Итак, Борю вопросов не вызывает, а что же Чал? Какое из двух толкований правильнее – серый или седой? Серый волк или Седой волк? Вряд ли мы найдём однозначный ответ на этот вопрос. Оба значения имеют право на существование. Но мне кажется, что вернее будет – Седой волк. Седина признак зрелости и мудрости, поэтому Седой волк – зверь мудрый и сильный. И ещё один, возможно косвенный, аргумент: в нашей семье из поколения в поколение передаётся ранняя седина.
Дорогой памятью о древнем роде для меня, как потомка, является Усадьба Чалборю, сохранившаяся в родовом гнезде крымских караимов – Джуфт Кале[6]. Расположена она на главной улице «нового города», где когда-то «находились лучшие здания». Не без труда мне удалось разыскать полное имя её владельца: Чалборю-Шебети-Ака, которое приводит С. М. Шапшал[7]. В 1910‑х гг. фасад усадьбы попал в объектив «поэта крымского пейзажа» фотографа-художника В. Н. Сокорнова. Фамилия Чалборю присутствует в списке крымских «садовладельцев караев на конец XIX – начало XX века»[8].
По женской линии в нашем роду проходит фамилия Асаба, что в переводе означает наследник, а в песнях иногда встречается как милый[9].
Сохранился единственный семейный снимок, сделанный в Евпатории летом 1902 г. На нём представлены три поколения семьи. В центре сидит, скорее всего, старейшина рода – Чалборю (урождённая Ефет) Сымыт Моисеевна. Она держит на коленях внучку – маленькую Стешу (Эстер) – мою будущую бабушку. Слева сидит мама Стеши, моя прабабушка, – Евгения (Хавива, Авива) Яковлевна Чалборю (урождённая Асаба). Её муж – Юфуда Шабетаевич Чалборю – мой прадедушка, сидит справа и бережно придерживает старшего сына Сеню (Шабетая Юфудовича). Рядом с Евгенией Яковлевной стоит молодой человек, помеченный на снимке как брат. Это или Моисей Шабетаевич Чалборю, или Авраам Яковлевич Асаба.
Сымыт Моисеевна Ефет была дочерью духовника. Её отец Моисей (Моше) Тохтамышевич Ефет являлся шамашом при большой евпаторийской кенаса. Известно, что он принимал участие в организации перевозки мрамора для памятника Александру I во дворе евпаторийских кенаса. 10 июня 1863 года Симит Моисеевна вышла замуж за перекопского мещанина Шабетая Юфудовича Чалборю в Евпатории. В этом браке был рождён Юфуда Шебетаевич Чалборю, чей прекрасный поясной портрет, является одним из самых ранних фотоснимков в нашем семейном архиве. Таким его запечатлел в конце XIX века петербургский фотограф Р. Шарль в ателье на Невском пр., д. 78. Нетрудно догадаться, что жил и работал Юфуда Чалборю в Петербурге. Туда и привёз он после свадьбы свою жену – Авиву, дочь участника Крымской войны Якова Авраамовича Асаба, родившуюся в Симферополе в 1872 г.
Деятельность Юфуды Шабетаевича, как я предполагаю, была связана с коммерцией, с портом, с таможней. Он был добрым и заботливым отцом, обеспечивал большую семью. Всё молодое поколение Чалборю появилось на свет в Санкт-Петербурге – Сеня (Шабетай) – в январе 1900 г., Стеша (Эстер) – в июне 1901 г. и Яша – в июне 1903 г. Имена сыновей указывают на традицию почитания своих предков: старший сын был наречён именем Шабетай в честь деда по отцу, младший сын – Яковом – в честь деда по матери, дочь Эстер – в честь бабушки по маминой линии. Всех троих детей запечатлел в своём ателье петербургский фотограф А. М. Лежонов.
О рождении моей бабушки, Эстер Чалборю, свидетельствует выписка за подписью Киевского Караимского Старшего Газзана И. И. Султанского (1851–1922), известного караимского учёного и проповедника. Там указано, что в метрической книге Киевского Караимского молитвенного дома о родившихся караимах за 1901 г. за № 7 записан акт следующего содержания: «Тысяча девятьсот перваго года Июня тринадцатого дня в С.Петербурге у Перекопского мещанина Юфуда Шабетаевича Чалборю и законной жены его Хавивы Яковлевны родилась дочь, нареченная «Эстер». В чем подписью и приложением своей печати удостоверяю Мая 31 го дня 1902 года город Киев».
В Евпатории семья жила в старой части города, в одном из караимских кварталов — на Пролётной улице, в доме солепромышленника Неймана (ныне ул. Просмушкиных, 30), в нескольких минутах ходьбы от комплекса Караимских кенаса. До моря было совсем недалеко… «Когда бывала в Евпатории обязательно проходила по б. Пролётной, посмотреть на дом, в котором ты жила, вспоминала нашу юность», – так пишет в одном из своих писем бабушкина близкая подруга с гимназических лет Шура Заруднева.
Этот дом сохранился до наших дней. Его белоснежный фасад украшают хорошо различимые пилястры с каннелюрами, декоративный фриз, розетка и оконные наличники с солярными знаками в дугообразных навершиях. Внешний угол дома оформлен рустом. В 1960-х гг. здесь ещё проживали сёстры Нейман. Во время отпуска у них останавливалась наша родственница. «Мне хорошо у Нейманов, – писала она, – Стира Вениаминовна и Сара Вениаминовна очень хорошие и приветливые», а о Евпатории было сказано: «Здесь очень хорошо».
В том же доме Неймана жила семья брата Евгении Яковлевны Авраама Яковлевича Асаба – его жена Бикенеш Соломоновна и дети Давид и Авраам. А совсем недалеко, на Купеческой 16 (ныне ул. Красноармейская), в собственном доме жил брат главы семейства Чалборю – Моисей Шабетаевич с женой Гулеф Моисеевной (урождённая Кара).
Двое из трёх детей семейства Чалборю учились в евпаторийских казённых гимназиях: в женской — моя бабушка Стеша (Эстер), в мужской – её старший брат Сеня (Шабетай), а младший брат Яша учился в Александровском караимском духовном училище. Плата за обучение в гимназиях не взималась, так как семья имела освобождение от неё «на основании ВЫСОЧАЙШЕ дарованных милостей потомкам защитников г. Севастополя». В архиве сохранилось свидетельство, выданное в 1856 г. севастопольскому мещанину Якову Асабе, что он «оказывал услуги по защите г. Севастополя, за что объявлено ему, в числе прочих лиц, ВЫСОЧАЙШЕЕ благоволение, потому он, Асаба, на основании приказа ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Генерал Адмирала от 5 Декабря 1855 г. за № 1427, награждён серебряной медалью, установленной за защиту Севастополя, на георгиевской ленте для ношения в петлице…»[10].
Подтверждение бесплатного обучения в гимназии Сени (Шабетая) Чалборю я обнаружила в книге Э. И. Лебедевой «Крымская война и караимы»: «За 1916 год по Евпаторийской мужской гимназии приводятся следующие данные об освобождении от платы за обучение как потомков участников обороны Севастополя следующих учащихся: 1. Симу Пенбек – приготовительный класс; 2. Бераху Микей – первый класс; 3. Симу Рофе – 3 класс; 4. Юфуду Челеби – 4 класс; 5. Илью Микей – 4 класс; 6. Якова Рофе – 5 класс; 7. Шабетая Чалборю[1] – 5 класс; 8. Илью Микей – 6 класс»[11].
Дореволюционная мирная Евпатория была одним из ярких и светлых воспоминаний бабушки и её подруг. В их памяти сохранилось много тёплых и трогательных эпизодов. «Стешенька! Помнишь, как мы после уроков вылетали из гимназии, конечно, в младших классах?», – читаю я в одном из писем бабушкиной подруги Шурочки Зарудневой. Тогда зародилась их крепкая верная дружба – настоящая, на всю жизнь. В то время начальницей женской гимназии была графиня Луиза Яковлевна Мамуна, а председателем педагогического совета – действительный статский советник Алексей Кузьмич Самко, он же являлся директором мужской гимназии.
Эстер – Стеша – Стефочка – Стела (Звезда), как её называли в близком окружении, была необыкновенно красивой, «золотоволосой беляночкой… доброй и кроткой», – так писала Катя Мамуна. Имела «голубые глазки и изумительный цвет лица», – вспоминала Шура Заруднева. Бабушкины глазки василькового цвета помню и я.
Талантливая от природы, она обладала абсолютным музыкальным слухом и великолепным голосом (колоратурное сопрано). Много раз принимала участие в гимназических и благотворительных концертах. Перед выступлениями всегда сильно волновалась, и ничего не могла с этим поделать. Бабушка неоднократно рассказывала об одном памятном эпизоде. Она принимала участие в каком-то концерте (кажется, он проходил в Евпаторийском городском театре). Ею был исполнен романс или ария из оперы. При этом присутствовал Александр Вертинский, который после выступления юной Стеши в знак восхищения и благодарности преподнёс ей коробку конфет. К сожалению, я не знаю, когда это произошло, но в биографии Александра Вертинского есть упоминание о его концерте на сцене Евпаторийского театра, состоявшемся 26 декабря 1917 г.
Картину той жизни помогают восстановить письма от близких бабушкиных подруг по гимназии, в первую очередь от самой преданной и верной Шурочки (Александры Адриановны) Зарудневой – в замужестве Сургайло, Нюры (Анны Ильиничны) Туршу – в замужестве Мичри, Софьи Ильиничны Чавке (бабушка была в родстве с этими двумя семействами), Екатерины Владимировны Мамуна (в замужестве Рихтер) – сестры Николая Владимировича Мамуны и многих других. Подружки часто встречались в кондитерской А. В. Заруднева, которая располагалась на Лазаревской улице в доме Нахшунова. Там всегда имелись «свежия печения, пирожныя, конфекты, а также хлеб всех сортов».
В письмах Шурочки (она долгие годы после Евпатории жила в Симферополе на ул. Фрунзе), написанных ровным, красивым почерком, таких колоритных, ярких, очень живых и задорных встречаются и другие имена общих друзей и знакомых — караев, русских, греков: Миша Туршу (в юности его звали Мосей), его сестра Вера Туршу (эмигрировала в Австралию, имела двух дочерей), Мура Сердечная (у них была кондитерская против рынка в Евпатории), Тамара Мамуна, Баккал Стира (Стелла), Стеша (Эльвира) Шишман, Ольга Сербинова, Лиза Маныч, Маня Драбкина, Нока Вальденберг, Полянкеры младшие, Борис Заруднев(младший брат Шурочки), Пезе-де-Корваль. Шура Заруднева тесно дружила с Шурой (Александрой) Ефет — в замужестве Туршу, которая также проживала в Симферополе и моей бабушке Стеше приходилась троюродной сестрой (по их общей прабабушке). Шура Ефет была дочерью Моисея Марковича Ефета, известного в Евпатории врача, общественного деятеля, занимавшего пост городского головы в 1913–1915 гг. Она состояла в браке с Мишей (Моисеем Ильичом) Туршу. В постоянной переписке с бабушкой, была Нюра Туршу – родная сестра Моисея Ильича. В молодости она считала себя очень похожей на актрису Веру Холодную. Сохранилось её красивое фото в шляпке в этом образе.
Мирные годы в Евпатории сменились годами беспощадных потрясений, коснувшихся каждой семьи, исключению здесь не было места. В ноябре 1920 г. Красная армия заняла Крым. Началась другая жизнь. Но молодость есть молодость, ей свойственны и оптимизм, и озорство. Шурочка Заруднева с улыбкой вспоминала в письме: «Были два Мамуна [Коля и Слава], Мих. Погоржельский, Сергей Бендебери и мы — в то время неизменная тройка Валя [Валя Вальденберг], ты и я. Встречали у тебя 1922 год. Твои все ушли, мы сами хозяйничали. Мальчики накормили кота селёдкой и дали запить самогоном. Вспомни, что он вытворял. Едва поймали его и заперли в кладовке». Не тогда ли Коля Мамуна подарил Стеше Чалборю тот самый красный кисетик, с которого начался мой рассказ?
Наступивший 1922 год стал трагическим для Крыма – на полуострове свирепствовал голод. Одной из его жертв стал глава семейства Чалборю – Юфуда Шабетаевич. С конца августа бабушка начала работать сотрудницей канцелярии в Управлении Каркинитской Артгруппы Береговых Батарей. Текст из выданного удостоверения гласит, что она «была освобождена от уплаты квартирного налога как лицо получающее содержание по строевому тарифу». В выданной ей аттестации, которую отличает характерная стилистика того времени, читаем: «обязанности исполняла добросовестно и аккуратно. Обладает хорошим почерком и умеет работать на машинке. Трудолюбива, от работы не отказывается. Характер покладистый и скромный. Особых капризов и претензий за время службы не наблюдалось, почему коллективная работа протекала без перебоев». В 1927 г. Стеша застаёт в Евпатории Крымское землетрясение.
Осенью 1927 г. (или весной следующего) они с мамой переезжают в Ленинград. Там с 1922 г. живёт младший брат Яша. Он работает и может поддержать семью. 18 сентября 1928 г. трагически погибает Евгения Яковлевна Чалборю (1872–1928). 23 сентября, в воскресенье, она была погребена на Преображенском (Караимском) кладбище. Её, свою маму, бабушка Стеша часто вспоминала, рассказывала, как она великолепно готовила, а дочери говорила, что та ещё успеет этому научиться. Евгения Яковлевна была доброй и нежной мамой. В одном из писем Шурочка Заруднева писала, что вместе с Шурой Ефет, они «часто вспоминали Евпаторию своей молодости, вспоминали, Стешенька, твоих родителей, особенно маму, я её очень любила».
Шли годы, каждый из Чалборю устраивал свою жизнь. Стеша брала уроки вокала у педагога из Ленинградской консерватории, но вскоре вынуждена была от них отказаться. Та стала на свой вкус и манер менять, а по сути, портить, голос, от природы уже так красиво поставленный. Она хорошо играла на фортепиано, балалайке и благодаря абсолютному музыкальному слуху могла без нот сыграть любое произведение, и некоторое время работала аккомпаниатором. В конце июня 1933 г. у Стеши родилась дочь Евгения, названная так в честь своей бабушки и ставшая позже моей мамой. До начала Великой Отечественной войны семья проживала на Пушкинской улице. После эвакуации и возвращения в Ленинград бабушка работала в различных учреждениях, а выйдя на пенсию, она с особой нежностью, теплотой, искренностью и заботой всё свое время посвящала мне — своей внучке. Часто делилась юношескими воспоминаниями о родных и друзьях. Помнится, говорила, что кто-то из её старших родственниц ещё в XIX веке совершил паломничество в Иерусалим. Бабушка много читала: предпочтение отдавала военным мемуарам, хотя «Повесть о Ходже Насреддине» Леонида Соловьева в нашем доме занимала особое место. Любовь к музыке, театру, особенно музыкальному, она пронесла через всю жизнь. С первой услышанной ноты могла определить дар исполнителя — есть он или нет. На сцене Театра оперы и балета им. С. М. Кирова (ныне Мариинского) видела всю блистательную балетную плеяду тех лет. Из дирижёров особо отмечала Юрия Темирканова и Максима Шостаковича. С удовольствием смотрела музыкальные и драматические постановки Ленинградского телевидения. Из любимых блюд бабушки я помню суп из баранины с ушками, катламу, болгарскую брынзу (предварительно замоченную в воде) с чаем и белым батоном, кизиловое варенье, подсолнечную халву, греческие маслины. Любимыми цветами были левкои, душистый табак и настурции. В мае 1981 г. бабушка Стеша скончалась у меня на руках, не дожив до своего 80-летия менее месяца.
У дяди Яши (Якова Фёдоровича Чалборю), как и у его сестры, от природы был красивый голос, в юности он любил изображать Ленского и очень хорошо пел его арию. Был дружен с караимом Микеем (имени я, к сожалению, не знаю). Ещё до войны, в 1939 г., дядя окончил Ленинградский инженерно-экономический институт им. В. М. Молотова и получил квалификацию инженер-экономист-энергетик. Яков Фёдорович обладал широкой эрудицией, увлекался журналистикой: был автором ряда публикаций в многотиражной газете «Ворошиловец» при Ленинградском заводе № 174 им. К. Е. Ворошилова, где работал экономистом. Когда началась война, не дожидаясь призыва, пошёл записываться добровольцем, но из-за сильной близорукости получил отказ. По этой же причине не был взят и в ополчение. В первую блокадную зиму заболел дистрофией и цингой. В сентябре 1942 г. был эвакуирован в Казахстан, затем в Москву. После прорыва блокады Яков Фёдорович вернулся в Ленинград. С 1943 по 1944 год работал руководителем группы на заводе № 624 им. В. В. Куйбышева (Ленинградский карбюраторно-арматурный завод). В дальнейшем его жизнь была связана с крупными проектными институтами. С 1955 г. Яков Фёдорович работал в Гипроспецгаз в должности руководителя группы информации, вплоть до своего выхода на пенсию в 1965 г. Скончался Яков Фёдорович Чалборю в июне 1966 г.
О судьбе старшего из детей Чалборю — Сени мне известно совсем немного. Он успешно окончил евпаторийскую мужскую гимназию в 1920 г. Сохранились фотографии, где Сеня позирует в форме учащегося. На пряжке пояса и на фуражке можно разглядеть эмблему учебного заведения: «Е.Г.», т. е. «Евпаторийская Гимназия». У него были какие-то проблемы со здоровьем. Кроме того, Сеня получил ранение, но при каких обстоятельствах, я не знаю. По крайней мере, до 1927 г. он с женой Натальей жил в Евпатории. Была фотография, где они запечатлены вместе. Однако снимок кто-то разрезал, поэтому облик его жены мне неизвестен. На обороте остались дата 20.XII.1926 и часть дарственной надписи, которая обрывается на слове: «Вспоминайте…».
Моя мама Евгения Борисовна Чалборю работала в системе гражданской авиации. Сначала в единственном на тот момент в Ленинграде международном аэропорту (с детства хорошо помню тенистую аллею, ведущую к его старому зданию, построенному в 1951 г.), позднее — в Центральном агентстве воздушных сообщений «Аэрофлот», что долгие годы располагалось в величественном здании на Невском проспекте, д. 7/9. За многолетний и добросовестный труд она была награждена медалью «Ветеран труда». Мама была очень красивая, с правильными чертами лица, серыми выразительными с паволокой глазами, обладала независимым и сильным характером, в то же время была добрым и ранимым человеком. От природы обладала интуитивным, аналитическим складом ума, творческими способностями: она прекрасно рисовала и оставила мне коллекцию небольших по формату эскизных набросков с натуры и рисунков, сюжеты которых черпала из своей фантазии. Мамы не стало осенью 1997 г. Это была очень тяжёлая потеря не только самого близкого мне человека, но и большого друга.
Мой отец, Владимир Сергеевич Николаев, — художник-реставратор монументальной и станковой живописи, член Союза художников России, он блокадник, у него много наград, среди которых золотой знак «Почётный реставратор Санкт-Петербурга» и золотая медаль Союза художников России «Духовность, Традиции, Мастерство».
Долгие годы наша семья поддерживала родственные связи (троюродное родство) с семейством Чавке. Марк Ильич Чавке (1908–1975), статный, величественный и его жена Александра Алексеевна Межевая, высокая и стройная, под стать своему мужу, проживали в Ленинграде в районе Лесотехнической академии. Это были очень интеллигентные, добрые и гостеприимные люди. Дядя Марк был коммерческим директором на заводе медицинской техники «Красногвардеец» (ныне ОАО «Красногвардеец»).
В Москве проживали Софья Ильинична Чавке (1910–1990), родная сестра Марка, её сын Илья Михайлович (1945–1991) со своей семьей. Люблю и помню их доброту, и, особенно, такую родную, очень энергичную маленькую тётю Сонечку, её незабываемые чебуреки и любовь к аромату духов «Красная Москва».
Моя жизнь, потомка фамилий Чалборю и Асаба, самым тесным образом связана с Ленинградом — Санкт-Петербургом. Здесь я родилась, окончила Ленинградский государственный университет, Академический институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина (Академия художеств), аспирантуру при СПбГУ. Успешно занимаюсь научно-исследовательской работой в области искусствоведения.
В этой работе мне активно помогает муж – Андрей Сергеевич Захаров, инженер-кораблестроитель, кандидат технических наук, доцент Морского технического университета (ранее Ленинградский кораблестроительный институт). Нам удалось с безупречной точностью идентифицировать лиц, изображённых на двух портретах ХVIII века из собрания Государственного Эрмитажа, восстановив их подлинные имена; вернуть из забвения одно из первых обществ личного страхования в России и показать, что историю страхования жизни в нашей стране следует вести, по крайней мере, с 70-х годов ХVIII века; выяснить причины, побудившие академика Леонарда Эйлера опубликовать в 1776 году статьи по личному страхованию; неопровержимо доказать, что знаменитая коллекция картин графа Брюля была куплена для Екатерины II не в 1769, как считалось, а в 1768 году, открыть, что она была доставлена в Россию на специально посланном за ней военном корабле – фрегате «Святой Сергий» и восстановить историю этого плавания. Результаты исследований изложены в ряде научных статей и двух монографиях. Наша семья неразрывно связана с благородными духовными ценностями и традициями, которые мы постоянно черпаем из общего прошлого русского и караимского народов.
Автор выражает сердечную благодарность академику Юрию Александровичу Полканову, Анне Юрьевне Полкановой, Ирине Михайловне Слепкан, Виктору Захаровичу Тирияки. Отдельное спасибо Сергею Игоревичу Шайтанову за исключительно ценные для меня сведения.
[1] Курсив мой. В. Николаева
[1] Караимско-русско-польский словарь. Под. ред. Баскакова Н. А., Зайончковского А., Шапшала С. М. — М.: «Русский язык», 1974. — 688 с.
[2] Лебедева Э. И. Фамилии и имена караимов. // Караимская народная энциклопедия. Т. 3. — М.: 1997. С. 245.
[3] «Караимские вести», 1995, № 20.
[4] Полканов А.И. Крымские караимы. – Бахчисарай: Б. и., 1994. С. 59.
[5] Антропонимы крымских караимов. Справочник фамилий и имён / А. Ю. Полканова. – Симферополь: ДОЛЯ, 2012. – 380 С.
[6] Крикун Е. В., Даниленко В. И. Воздушный город ДЖУФТ-КАЛЕ. Очерки архитектуры. – Симферополь: Таврида, 2005. С. 80; Кропотов В.С. Военные традиции крымских караимов. – Симферополь: Доля, 2004. С. 44.
[7] Sapszał, S. [Seraja Szapszał]. — [Kronika naukowa — Sprawozdania] // Myśl Karaimska – 1929. T. 2, z. 1, s. 39.
[8] Полканов Ю. А. Садоводы Кырк Йера. http://karai.crimea.ua/248-sadovody-kyrk-jjera.html.
[9] Караимская народная энциклопедия. Т. 3. — М.: 1997. С. 254.
[10] Известия Караимского Духовного управления, 2013 № 7 (16), г. Евпатория. С. 24.
[11] Лебедева Э. И. Крымская война и караимы. – Симферополь, 2004. С. 43.
О творчестве Е. Николаевой (Чалборю) здесь.
Валентина Николаева (Чалборю), Санкт-Петербург.
Караи 
Юности свет: 2 комментария