…конушма с его обильным угощением не были так чувствительны устроителям, тем более, что молодежь часто устраивала пирушки вскладчину. У кого же была возможность, собирали за свой счёт. Кроме живности: кур, гусей, индюшек и баранины на стол готовили и много сладостей: ак-алва, баклава, сарычик, каймак с розовым вареньем, сладкие пирожки, пирожные и т. п. и т. д.
Караимки были большими специалистками в изготовлении всяких сладостей. Столы, что называется, ломились под тяжестью различных кушаний и деликатесов, а вина доставлялись из собственных садов, оттуда же получали и водку «чапра-ракысы» — водку вроде коньяка, из виноградных выжимок, настоянных на фруктах.
Повод для устройства конушма был различный: если кто женился, то устраивал пирушку и до и после женитьбы, какое-либо торжество было в семье – устраивали конушма. Кто переехал в свой новоприобретённый дом или к нему приехал дорогой гость, или дети окончили учебное заведение, или же двое поспорили и кто-нибудь выиграл и т. д. И, наконец, устраивали конушма и без причины. Но самой, так сказать, законной причиной для устройства конушма был призыв молодежи в армию. Ежегодно, задолго до призыва месяца за два, в тиши ночи по караимской слободке были слышны глухие раскаты турецкого большого барабана «давула». Ему где-нибудь далеко с татарской слободки отзывался с какой-нибудь свадьбы такой же, но более приглушённый расстоянием и тишиной ночи, и потому более приятный гул барабана или резкий звук зурны. В конушма иногда участвовали и женщины, и девушки, в отличие от татар, где женщины не участвовали. Но никогда я не помню, чтобы перешли границу приличия, несмотря на изобилие спиртных напитков. Большею частью караимская мужская молодёжь участвовала сама, а женщин, кроме тех, которые были в тех домах, где на сегодняшний день устраивалась конушма, не было.
Музыка на пирушках бывала обязательно туземная: человек 5–8, а иногда и 10 татар и отатарившихся крымских цыган составляли оркестр из зурны, бубна-дарэ, скрипки, иногда одного медного духового инструмента, флейты и обязательного давула. Играли без нот. Но никто из участников этих конушма будь он караим, татарин, грек крымчак или армянин, не променял бы звуков этого дикого оркестра на звуки симфонического или другого европейского оркестра, в том числе и я, грешный участник этих пирушек и пишущий эти строки о милом прошлом моей молодости.
Песни заказывали участники, а оркестр играл заказ, или один из музыкантов выступал соло и пел, а вместо рефрена (припев или «байит-баглама») играл оркестр. Песни были исключительно крымские на тюркском языке. Иногда музыканты тут же импровизировали обращение к тому или другому участнику конушма. Танцевали соло, но чаще вдвоём – один против другого, держа в руках бокалы с вином. После танца играли туш, и участники танца выпивали вино, а деньги, которые были наклеены на лоб, смоченные вином, шли музыкантам («шабаш»). Меня всегда удивляла эта ненужная расточительность: музыканты, таким образом, за одну ночь собирали несколько сот рублей (довоенных). Когда же раздавались звуки «хайтарма», то куда девалась усталость? Все приходили в движение и с неподдельным интересом следили за всеми деталями танца. «Хайтарма» же были различны: «йигит-хайтармасы» (хайтарма молодёжи), «агыр-хайтарма» (степенная), «гозлув-хайтарма» (евпаторийская) и т. д.
При наблюдательном отношении к песням конушма, можно было заметить, что в начале вечера играли одни песни, позже другие мотивы, а к утру совсем особые, более мягкие тона. А иногда лёжа дома в постели под открытым окном так приятно было спать, слыша сквозь сон, смягченные расстоянием, приятные звуки утренних песен конушма…
Надо сказать, что эти пирушки не всегда происходили в четырёх стенах дома или во дворе, иногда участники с музыкой переходили из дома в дом, или просто ходили по улицам. Есть несколько страниц у писателя Елпатьевского в его очерках Крыма, посвящённых караимской конушма в деревне Отузе, в саду.
Одна хорошая черта крымских жителей запомнилась мне с детства. В этом выражалось уважение к чужим верованиям, в противовес фанатичной непримиримости средневековья.
Когда конушма приходилось по пути проходить мимо кенаса (храма), то шагов за 40-50 по мановению руки кого-нибудь из участников моментально прекращались песни, пляски и музыка, и эта, часто полупьяная, толпа в абсолютном молчании и глубокой тишине проходила на такое же расстояние мимо храма, после чего конушма продолжалась. Конушма, с его безудержными звуками песен и кутежами, любовь молодежи к лошадям, которую отмечали и путешественники XIX в., побывавшие в Крыму, мне представляется, как атавизм у молодого поколения буйного прошлого караимского народа. Если вспомнить общее мнение о современных караимах как о миролюбивейшем народе, трудно представить себе, что те же караимы до XVI в. были таким же разбойным народом, как и крымские татары, которые всю свою историческую жизнь занимались налётами на Украину, на Русь, Польшу и Литву. В этих налётах участвовали и караимы.
Караи 
One thought on “Из дневника Б. Кокеная. Конушма.”