Ага тумпа гечёсы Никандра Маркса

Ежегодно 1 марта, а иногда в конце февраля, караи Феодосии отмечают праздник «Ага думпа» – «Ага опрокинулся». Этот праздник известен, наверное, всем крымских караимам, а не только феодосийцам. В этот день готовят оригинальное праздничное сладкое блюдо ступеч, внешне похожее на скрученные тонкие белые нити. Если спросить у современного карая, когда и как произошёл этот праздник, то в ответ вам расскажут предание «Ага думпа», которое было опубликовано в литературной обработке доцента, кандидата филологических наук Лидии Пастуховой председателем Научного совета Ассоциации крымских караимов «Крымкарайлар», учёным Юрием Полкановым в сборнике «Легенды и предания караев (Крымских караимов–тюрков)» в Симферополе в 1995 году. Позже, в 1998 году в Москве, это предание опубликовали в 3 томе Караимской народной энциклопедии. Источником для публикации была рукопись этнографа, знатока фольклора Бориса Кокеная из архива Сымыт Кушуль (Евпатория). Суть предания заключается в том, что коварный наместник турецкого султана в Крыму Ахмет-паша приказал караимам Феодосии исполнить задание, невыполнимое изначально – к первому дню месяца суюнч-ай соткать из сырца весом в три ока (около 3,5 кг) полотно для войска, в противном случае от меча должен был погибнуть весь народ. В ожидаемый день в ясную погоду паша отправился в лодке на морскую прогулку. Неожиданно налетела буря, паша вместе с лодкой опрокинулся, а народ был спасён. Этот вариант появления праздника стал настолько известным и привычным, что о других версиях забыли совсем. А оказывается, они существуют. Об этом упоминал Ю. Полканов: «Известно много различных вариантов предания. Один из первых переводов на русский язык приведён И. Синани в книге «История возникновения и развития караимизма» (Симферополь, 1888)».

О неизвестном современным караям варианте легенды нам сообщил этнограф, издатель фольклорного сборника «Герданлыкъ. Золотая пектораль» (СПб., 2019) Ильми Ильясов. В редакцию газеты «Qırım» был предоставлен аутентичный текст легенды «Ага-Тумпа гечёсы» (Вечер, когда Ага опрокинулся), принадлежащий перу генерала Никандра Александровича Маркса, записанный более ста лет тому назад от феодосийских мирян Л.Я. Крыма и Н. М. Нича.

Никандр Маркс (1861, Феодосия – 1921, Екатеринодар) – личность известнейшая. Родился в Феодосии, детство провёл в Отузах (сейчас Курортное). Потомственный военный. Военную карьеру в 1914 году окончил генерал-лейтенантом. Собирал крымские легенды и предания и публиковал их. Известно три выпуска «Легенд Крыма» Н. Маркса (1913–1917). В этих сборниках Никандр Александрович опубликовал 33 легенды жителей из мест Козы, Отузы, Коктебель, Судак, Карадаг, Старый Крым, Джанкой, Алушта, Кизилташ, Феодосия, Таракташ, Кадык-Кой, Туклук – т.е. в-основном Восточного Крыма – родных мест фольклориста. Публиковал легенды Н. Маркс и в газетах. Например, в газете «Утро России» за 1913 год, о чём он информировал читателя во втором выпуске.

Сохранились сведения о Николае Матвеевича Ниче (1884, Феодосия –1942, Ленинград) – сыне автора проекта церкви Всех Святых на городском христианском кладбище Феодосии, капитана инженерной службы Российского флота М. Нича. Н. Нич фигурирует   издателем в 1914 году брошюры В. Дембовецкого «Волокна и ткани». Николай Матвеевич работал делопроизводителем в гимназии Гергилевич в Феодосии. В 1925 году исполнял обязанности управляющего делами и операциями Центросоюза в Новороссийске, с 1926 был главным бухгалтером в какой-то организации в Ленинграде. Умер во время блокады Ленинграда в 1942 году.

Личность феодосийского мирянина Л.Я. Крыма вызывает вопросы. Возможно, в тексте ошибка, и речь идёт о А.Я. Крыме – Аароне Яковлевиче Крым (1863, Феодосия – 1930, Стамбул), общественном деятеле, агрономе, благотворителе. Он был помощником городского головы и городским головой Феодосии (1906-1910), гласным феодосийской городской думы (1898-1920), феодосийской уездной земской управы, членом городской управы. О большой общественной работе, благотворительности и неравнодушии А. Крыма говорят должности, занимаемые им на общественных началах: он был Почётным мировым судьёй Феодосийского уезда, Председателем педагогического совета Феодосийской женской профессиональной школы, действительным членом Общества попечения о недостаточных учащихся Феодосийской женской гимназии Гергилевич, товарищем (заместителем) председателя Феодосийского комитета Российского общества Красного Креста и пр. Аарон Крым был двоюродным братом известного государственного и общественного деятеля, учёного-агронома Соломона Крыма, издавшего в эмиграции в Париже в 1925 году первый сборник караимских легенд «Легенды Крыма».

Предание «Ага думпа» отсылает нас к событиям последнего периода существования Крымского ханства. Текст предания в записи Н. Маркса, любезно предоставленный Ильми Ильясовым, публикуем  ниже практически без изменений. В скобках приводим комментарии; варианты написания слов, принятых в Караимско-русско-польском словаре; опубликованных караимских пословиц и пр. Несмотря на некоторые неясности и пробелы, смысл замечательного фольклорного произведения ясен и понятен.

АГА – ТУМПА ГЕЧЁСЫ  (Агъа думпа гэджэси; Вечер, когда Ага опрокинулся)

(феодосийская легенда)

Бир заманда – вар экен, бир заманда ёк экен

Когда-то было, а может и не было.

     Паша зевнул раз и другой.

     Муфтий и кадий откашлялись, погладили свои бороды.

     – Больше важности для достоинства, когда Паша, окончив дело, зевнёт. – Так сказали их глаза.

     Но про себя подумали:

     – Скучает наш Паша, наверно что-нибудь затевает.

     Потому что, когда Паша скучал, всегда что-нибудь придумывал для потехи.

     – Многое надоело, – зевнул опять Паша.

     Кади заметил:

     – Власть есть, деньги есть. Зачем скучать, всегда можно что-нибудь придумать.

     Улыбнулся Паша:

     – Уже придумал.

     И ударил в ладоши, чтобы пришёл ях’я (секретарь).

      – Сколько на слободке караимских девок, которые замуж не вышли?

      – Тридцать, больше есть, – догадался в чём дело ях’я.

     – Каждый вечер пусть приходит одна… Раньше, чтобы замуж не выходила.

     Узнали об этом в Кафе (сейчас Феодосия) и на караимской слободке, пошёл плач. Почти в каждой семье была невеста. Собрались старики в кенаса, молились. Гахан читал кины (кына – траурная, жалобная песня) из Кинета и разрывалась душа от плачевной песни.

     – Потоки слёз изливают очи <…> в дни горя народа моего.

     И повторял слова отца пророков.

     – Неужели Ты в гневе на всю общину за то, что согрешил один какой-нибудь человек?

     Старики догадывались, на кого намекал гадзак <…> Кайки (караимская фамилия, в к. XIX – н. ХХ в. были одними из самых богатых караев Феодосии) не дал к празднику помощи бедным, говорят что <…>

В сундуке у…<…> меньше чем самый бедный караим. Даул (Давул – караимская фамилия, или прозвище) не женился, говорил – зачем буду даром чужую девку кормить и по ночам лаял за собаку, чтобы не тратить на прокорм.

     Плакали старухи, проклинали Пашу, говорили, что предвидели беду.

     У <…> Эринчек (караимская фамилия) целую неделю дрожала левая бровь вместе с глазом. А когда дрожит левая бровь вместе с глазом, непременно будет скоро беда.

     Вышли девушки невесты из своих ханшу-капу (къоншу-къапу – калитка из двора во двор, не выходящая на улицу), собрались у красавицы Ай-Толу (Айтолу, буквальный перевод – Полная Луна, в переносном смысле – красавица). Говорили ей:

     – Ты тоже пойдёшь к Паше, не отпустит Паша такой красавицы. Останешься у него.

     Как тьма ночи чернели сотни змеек – косиц, как гнутый лук играла высокая бровь, и вся Ай-Толу была как гибкий кипарис.

     – Тебя нужно спрятать.

     Но Ай-Толу была горда.

     – Найдёт Паша, посмеётся сам, посмеётесь и вы. Придумаем другое.

     Замолчали подруги. Из всех их одна Ай-Толу знала письмо. Конечно, самой умной была. И придумала.

     Напрасно говорят, у бабы волос длинен, да ум короток. (Хъатынларнынъ сэчи узун болыр, акъыл кыска)  Хатынларнынъ сачи узун, акъылы къыскъа. Напрасно так говорят. Бывают умнее мужчин.

     – Сейчас пошлём гонца в Джуфт-Кале, к аге Веньямину (Беньямин-Ага умер в 1824 в преклонном возрасте в Джуфт-Кале, государственный и общественный деятель, вождь караев, министр и заведующий монетным двором при Шагин-Герае). Ага Веньямин самый близкий к хану человек. Заступится за нас.

     Возражали некоторые.

     – Пока придёт ответ, всех перепортит Паша, все пропадём. Убить лучше Пашу.

     Покачала головой Ай-Толу.

     – Разгневалось сердце, слетела голова, смирилось сердце – а где голова? (Калкты йурэк – кетты баш, кайты йурэк – йэктыр (кайда) баш)

     – Турды юрек кетти баш, къайтты юрек къайда баш?

     – Пока придёт ответ – задержу Пашу. Сама пойду к нему.

И стала Ай-Толу одеваться в свои лучшие одежды. Надела яки (йакъа) – воротник из кружев, самую красивую фес <…>. Из … браслет и к ушам привесила миндаль-серьгу (бадэм сыргъа) в жемчугах.

     Топнула ножкой.

     – Ц…ц…!

     Удивился Паша, что сама, без зова, пришла караимка.

      Ещё больше удивился, когда увидел перед собою красавицу в наряде.

     Сразу сошла скука, повеселели глаза, гордым стал Паша.

     – Что скажешь?

    – Казан каталаан капаан тапкан. Скажу – покатилась кастрюля, чтобы найти свою крышку.

     Пересел Паша на другую ногу.

     – Ай, молодец! Такой не видал. А любить будешь меня?

     – Северим сени севсенъ, ответила девушка. Полюблю, если сам полюбишь.

     Села у ног Паши и сказала:

     – Хочу выйти за тебя весёлой, чтобы тебе на сердце весело было. Хочу приготовить тебе наш ступечь (ступеч), из золотых нитей сладость для вкуса. Когда приготовлю, приду с другими, все будем в свадебном наряде, и Паша возьмёт ту, которая будет лучше. Хорошо?

     – Вот хорошо придумала,– похвалил Паша. – Только смотри, долго не тяни.

     – Дня три нужно.

     Поморщился Паша, не понравилось.

     Заметила это Ай-Толу, сказала:

     – Сама хочу ласки твоей.

     Вернулась Ай-Толу домой и стала готовить с молодыми караимками ступечь для Паши.

     – Может Ага, может сами съедим.

     Три дня готовили, ждали ответа из Джуфт-Кале.

     Соскучился Паша ждать ступечь, послал узнать, что делает Ай-Толу.

     Ответила Ай-Толу запиской.

     Прочёл Паша записку, до ушей рот от радости дошёл.

     – Вкусное, пишет, всегда приятно ждать. А я не знаю, что для тебя будет вкуснее: я или наш ступечь? Скоро увидим. Завтра утром садись на баркас, чтобы могла любоваться тобой из окна, поймай сам рыбу для ночного пира.

     Велел Паша приготовить баркас, покрыть коврами <…> подняв высокий парус <…>

     Махал кто-то из окна платком. Догадался Паша, что Ай-Толу. Показалось ему, что опять молодым стал.

     – Моя Ай-Толу!

     Не знал Паша, что махала платком совсем другая.

     Не знал, что бежала Ай-Толу на гору к цыганке, которая колдуньей была.

     Прибежала к ней Ай-Толу, бросила перед старухой кисет с золотом.

     – Тридцать четыре нас, тридцать четыре червонца тебе. Сделай так, чтобы сейчас буря случилась, такая, чтоб перевернула лёгкий баркас.

     Захихикала колдунья.

     – Знаю, что хочешь, всё вижу насквозь, и тебя вижу насквозь. Скажи, который сегодня день?

     – Первый день луны (первый день месяца по лунному календарю).

     – Вот это хорошо. Ну, давай сюда кисет.

     Унесла колдунья золото к себе, принесла кофейную гущу и поставила на табурет. Начала дуть на гущу,  шептать колдовское слово.

     Закипела гуща, вылетели из неё чёрные змейки, понеслись в окно на улицу.

     Зашумело вокруг на улице. Столбом поднялась пыль, закружилась в клубок. Сразу ничего не стало видно.

     Выждала старуха немного, засмеялась.

     – Теперь довольно. Ага тумпа, ага булдых!

     И когда Ай-Толу прибежала домой, все вышли навстречу и кричали.

     – Ага тумпа, ага булдых! Утонул, утонул Паша!

     И пошло у караимок веселье, какого никогда не было на слободке.

     Тридцать четыре девушки сразу выходили замуж, чтобы новый  паша не придумал новой штуки. Пели песни, готовили ступечь, славили Ай-Толу и смеялись над Пашой.

     – Ага тумпа, ага булдых!

     Даже танец такой придумали.

     А через год во всех домах, где были свадьбы, вспоминали Ай-Толу и готовили с песнями сладкий ступечь. И с тех пор в месяц одар, в конце февраля или в начале марта, в первый день луны наши караимки, те, которые не  <…>

из мёда и муки <…> сладкого сена? А когда к ночи готов ступечь, спешат к девушкам молодые люди, чтобы присмотреть невесту, если ещё не присмотрели.

     Тогда начинается большой пир: Ага тумпа гечёсы, на котором караимы едят ступечь. Как лошади сено прямо с тарелки без рук, и вспоминают отцовский сказ, начиная от Лиона.

     Только, кажется, стали забывать имя Ай-Толу прекрасной девушки, которая была смела, чтобы рискнуть, и умна, чтобы достигнуть цели, и которая живёт ещё в караимской сказке.

____________________________

          Имя Айтолу сегодня не забыто. Сейчас в Крыму живут крымские караимки с этим редким именем!

          А.И. Полканов писал, что ступеч – это  «кушанье из жареной муки и густого мёда». В современных рецептах изготовления ступеча, используется сахар.

В заключение приведём рецепт Николая Кафели и Марии Бараш. Необходимо взять 1 кг муки, 400 гр. сахара, щепотку лимонной кислоты, небольшое количество топлёного сливочного масла. Муку просеять, поджарить на чугунной сковороде до кремового цвета. Затем влить в кастрюлю воды, добавить 400 гр. сахара и варить его. Когда сахар начнёт кипеть, положить в него щепотку лимонной кислоты. Готовность сахарного сиропа определяется следующим образом: взять ложечкой кипящий сахар и опустить в холодную воду. Если охлажденный сахар  при ударе щелчком пальцев о конец ложечки отскакивает, значит, сахарный сироп готов. Смазать мраморную доску или большое блюдо сливочным топлёным маслом и на него вылить горячий сахарный сироп. После того, как сахар начнет остывать, его начинают вытягивать на руках, пока он не станет белым. Затем эту массу надо смешать с мукой, придав ей форму бублика и снова вытягивать сорок раз. После этого нарезать кусочками и подавать на стол. Ступеч должен быть рассыпчатым и состоять из тонких волокон.

          Выражаем глубокую признательность Ильми Ильясову и Эскендеру Ильясову за предоставленные материалы!

А. Полканова.

Реклама

О С. Крыме в воспоминаниях 1926 года

15 декабря 2022 года на Всероссийской научной конференции «Актуальные проблемы и перспективы развития историко-культурного наследия крымских татар» в Крымскотатарском музее культурно-исторического наследия в Симферополе старший научный сотрудник НИИ крымскотатарской филологии, истории и культуры этносов Крыма Крымского инженерно-педагогического университета им. Февзи Якубова Р. Куртсеитов сделал доклад «Трансформация принципов Крымской народной республики, отражённых в устройстве довоенной Крымской АССР: современные реалии, тенденции развития», который основывался на изданной почти столетие назад, в 1926 году в Париже работе Д.С. Пасманника «Революционные годы в Крыму». Относительно крымского правительства С. Крыма докладчик сообщил, что по всем известным причинам в этом правительстве было сильное еврейское лобби, дав понять, что этот факт определила личность самого С. Крыма. Не сказав напрямую, Р. Куртсеитов, тем не менее, выразился таким образом, что у слушателей создалось впечатление, что сильное еврейское лобби в правительстве явилось следствием того, что Соломон Крым – еврей. На мой вопрос, прямая ли это цитата из книги Д. Пасманника, или мнение самого докладчика, последовал совет внимательно прочитать «Революционные годы в Крыму» – там 212 страниц. На мой повторный вопрос, с замечанием, что С. Крым – всё же крымский караим, а не еврей, и с просьбой уточнить связь с еврейским лобби, Р. Куртсеитов ответил, что он привёл прямую цитату Д.С. Пасманника, что повторно подтвердил и в кулуарах для меня и других участников конференции.

          Следуя совету сотрудника НИИ крымскотатарской филологии, истории и культуры этносов Крыма, я проверила эту информацию. Оказалось, что о еврейском лобби в правительстве Крыма Д.С. Пасманник не писал. Кому то может показаться это событие незначительным, несущественным, но я всё же обратила на него внимание. В связи с тем, что крымских караимов-тюрков мало, а ещё меньше их посещают конференции и другие общественные мероприятия, многократно замечен неприятный факт, что выступающие говорят странные вещи (иногда оскорбительные, иногда смешные) о происхождении, этнокультуре, истории народа, не боясь возражений среди публики, создавая у слушателей ложное представление о крымских караїмах-тюрках. В книге же «Революционные годы в Крыму», написанной свидетелем тех далёких крымских событий, я нашла интересные факты о крымском правительстве С. Крыма и характеристику замечательному человеку, учёному, промышленнику, общественному деятелю, благотворителю, члену Государственного Совета и Государственной Думы двух созывов, инициатору и основателю Таврического университета Соломону Крыму (1864–1936), которые частично привожу ниже [из раздела ХІV. Образование крымского правительства, С. 113-123, где речь идёт о Втором Крымском краевом правительстве (5.11.1918 – 04.1919), созданном после подачи в отставку М.А. Сулькевича].

<…> характерная мелочь: когда мы обсуждали состав новой власти, зашла речь о названии. С.С. Крым, намеченный нами единогласно главой будущей власти, настаивал, чтобы её члены носили скромное название «главноуправляющих», или «временно управляющих». «Какие же тут министры, говорил Крым, когда всего-то нам придётся управлять пятью уездами».

<…> Собственно, были уже примеры создания краевой власти – в Киеве, на Дону, на Кубани, но там власть создавалась силою штыков. Лишь в Крыму власть должна была явиться результатом общественной самодеятельности на основе партийного соглашения.

Раз не было за властью вооруженной силы, то она должна была опереться на авторитетное общественное учреждение, каким тогда было земство, пополненное городскими головами городов.

<…> Ген. Деникин и его представители в Крыму выступили решительными противниками сейма: так создалась легенда о сепаратизме правительства С.С. Крыма, что давало повод всяким реакционным авантюристам угрожать всем членам правительства виселицей и расстрелами. Ведь в 1920 г. С.С. Крым, вызванный командованием в Крым для определённого дела, был арестован на пароходе в Ялте каким-то офицером и чуть не был расстрелян.

<…> 15-го ноября 1918 г. С.С. Крым вступил во власть, получив её из рук губернского земства. Много нареканий навлёк на себя этот идеально честный общественный деятель и глубокий русский патриот со стороны вождей добровольческой армии, многих её офицеров и вообще реакционеров всех калибров. Я не знаю большей несправедливости. А как пошлы становятся эти нарекания, когда начинаются они с того, что его зовут Соломон Крым, т. е. что он не православный, впрочем, и не еврей, а всего лишь караим. У каждого общественного деятеля имеется своё честолюбие. Но не оно заставляло С.С. Крыма стать во главе власти в необычайно трудный момент, при очень тяжёлых условиях, когда впереди виднелись не лавровые, а лишь терновые венки. Долго пришлось его убеждать, раньше, чем он согласился стать во главе Крымской власти. Тогда все сошлись на нём. Мы надеялись, что даже татары примирятся с его кандидатурой. Ведь он столько лет был их защитником и в Госуд. Думе, перед губернскими и столичными властями, повсюду, где только можно было. Но во всяком случае среди остального крымского населения не было двух мнений. Крупный помещик, он, в качестве одного из лучших виноделов России и опытного агронома, пользовался популярностью своей высоко культурной деятельностью. Ведь разгромленный теперь большевиками Таврический университет в Симферополе создан исключительно им. Долголетний земский деятель, он пользовался доверием «третьего элемента» [интеллигенция, служившая по найму (врачи, учителя и др.)], благодаря своей строгой деловитости и глубокому знакомству с земским делом. Член Госуд. Думы и Госуд. Совета, он никогда не отличался боевым темпераментом! – Человек врождённого такта и меры во всём, он повсюду стремился вносить примирение, сводя всегда общие идеи к конкретным жизненным фактам. Сколько раз мне приходилось наблюдать, как он несколькими скромно сделанными замечаниями сглаживал острые споры между петербургскими «орлами» в его министерстве – Набоковым и Винавером! Что же им руководило? Идеально чистая и глубокая любовь к России, скорейшему оздоровлению которой он хотел содействовать путём сохранения законного порядка в одной из её окраин – в Крыму. И он не был «медным всадником», способным растоптать большевицкую змею, но кто из вождей Добрармии посмеет его в этом упрекнуть?

<…> Его ближайшими сотрудниками были В.Д. Набоков – министр юстиции и М.М. Винавер – министр внешних сношений.

<…> Из местных людей в министерство Крыма вступили ещё кадет Н.Н. Богданов, участвовавший в Корниловском походе, эсэр С.А. Никонов, ненавидевший демагогию во всех её формах, и плехановец П.С. Бобровский, смело боровшийся, как социалист, не только против большевизма, но и против всех проявлений антинационального социализма. Кроме этих шести министров, руководивших политикой края, были ещё четыре деловых министра: министерством финансов, вместо приглашённого П.Л. Барка, который должен был уехать с поручением заграницу, управлял А.П. Барт, Управляющий Казённой Палатой, впоследствии расстрелянный большевиками, А.А. Стевен, управляющий министерством снабжения и путей сообщения, тоже павший жертвой чекистов, генерал Бутчик – в роли военного министра, вечно интриговавшего против своего правительства, и адмирал Канин – в роли морского министра, жившего всё время в Севастополе, не вмешиваясь в управление краем. С. Крым надеялся со временем привлечь и татар к участию в местной власти. Но они упорно отказывались, надеясь на какие-то чудеса, которые должны были бы вновь отдать Крым исключительно в их руки <…>.

А. Полканова.

О видном организаторе культуры и общественном деятеле Крыма А.И. Полканове

        

  15 декабря 2022 года в Симферополе в Крымскотатарском музее культурно-исторического наследия прошла научная конференция с международным участием «Актуальные проблемы и перспективы развития историко-культурного наследия крымских татар», посвящённая памяти известного общественно-политического и литературного деятеля, муфтия мусульман Крыма Номана Челебиджихана и 105-летию I Курултая крымскотатарского народа.

В мероприятии участвовали научные и музейные сотрудники, педагоги, журналисты, общественные деятели из Симферополя, Бахчисарая, Севастополя, Алупки и Стамбула.

          На конференции мною был сделан доклад, посвящённый жизни и деятельности А.И. Полканова, о котором писал историк и архивист Владимир Козлов так: «16 августа 2014 г. исполняется 130 лет со дня рождения Александра Ивановича Полканова (1884-1971) — видного учёного-крымоведа, организатора музейного дела и охраны памятников старины. Несмотря на масштабность этой фигуры, значительные заслуги в области создания, развития музейной сети и охраны культурного наследия Крыма, личность А.И. Полканова, к сожалению, остаётся полузабытой, и о нём знают лишь специалисты — музееведы. К столетию со дня рождения А.И. Полканова о видном организаторе культуры и общественном деятеле Крыма появились лишь 2-3 публикации. <…> Юбилей крымоведа и общественного деятеля, столь много сделавшего для крымской культуры, заставляет вновь подумать о мемориализации его памяти».

          К сожалению, слова В. Козлова о забытых и полузабытых именах крымской истории и культуры можно отнести ко многим деятелям полуострова: художникам, музейным работникам, просветителям, что многократно прозвучало в докладах конференции.

          В судьбах образованных крымчан начала XX века было много общего. Бурные исторические события, развитие философской, научной мысли и образования вели за собой деятельную молодёжь. Сравним, для примера, основные вехи биографии Александра Полканова и Номана Челебиджихана.

          Оба родились в крымских сёлах в семьях духовных лиц с разницей в 1 год: Александр Полканов в с. Салы (сейчас Грушевка) в Крыму в 1884 году в семье православного священника, Номан Челебиджихан — в с. Буюк-Сунак (ныне не существует) у Джанкоя в 1885 г. в семье имама.

         

Оба получили образование в религиозных учебных заведениях для подготовки духовенства: Н. Челебиджихан — в медресе Акчора и в Зынджырлы медресе у Бахчисарая, А. Полканов — в семинарии Симферополя.

          Оба увлекались революционными в то время идеями, были участниками организаций учащихся и политических организаций. Публиковали и были авторами произведений на злобу дня, распространяя их в Крыму.

          Получили юридическое образование: будущий муфтий мусульман Крыма, Литвы, Польши и Белоруссии в Стамбульском университете и в Петербургском  институте психоневрологии; будущий заведующий КрымОХРИСом — в Петербургском университете.  Оба вернулись в Крым, активно участвуя в общественной жизни, каждый в своей сфере. Участвовали в I Мировой войне.

         

23 февраля 1918 года в Севастополе во время революционного террора жизнь крымскотатарского политика и общественного деятеля, первого председателя правительства Крымской Народной Республики, организатора I Курултая крымскотатарского народа оборвалась. Он был расстрелян революционными матросами.

          Судьба Александра Полканова сложилась иначе. Он не стал жертвой террора в Крыму в 1918-1922 годы, однако неоднократно арестовывался позже.

           В 1921 году он стал заместителем, а в 1922 — заведующим Крымским областным комитетом по делам музеев и охраны памятников искусства, истории, старины и народного быта (КрымОХРИС). Эта организация в самое трудное время установления советской власти на полуострове, неразберихи и голода, сыграла огромную определяющую роль в сохранении и спасении памятников архитектуры, истории, культуры; собирании художественных ценностей; организации музеев в Крыму.

          КрымОХРИС руководил восстановлением музейной сети полуострова. Он оперативно реагировал на все неотложные задачи непростого времени, оказывая организационную, методическую, материальную помощь музеям. КрымОХРИС представлял интересы крымских музеев и учёных перед органами власти. Деятельность этого учреждения под руководством А. И. Полканова создала “благоприятные условия для развития плодотворной научно-исследовательской и экспозиционной деятельности крымских музеев в 20-е–30-е гг. ХХ в.” [Асанова, 2010].

«А.И. Полканов в самое тяжёлое время с 1921-1922 г. руководил не только Крымохрисом, но и был уполномоченным Главнауки Наркомпроса РСФСР в Крыму и заведовал Центральным музеем Тавриды. Во многом благодаря энергии и самоотверженности А.И. Полканова из спасённых художественных ценностей в течение двух-трёх лет были созданы полтора десятка музеев! Такого числа не было ни в одном регионе СССР (не считая Москвы и Петрограда-Ленинграда)» [Козлов, 2014].

          Заведующая Музейным отделом Наркомпросса РСФСР Н.И. Троцкая  указывала, что Полканов как руководитель Крымохриса «выказал исключительную энергию. И подчас героизм в деле сохранения музейных ценностей». Он «незаменимый администратор и музейный работник». Бонч-Осмоловский в 1923 писал: «… считаю своим долгом отметить роль заведующего Крымохрисом А.И. Полканова, прекрасного администратора и организатора, поставившего Крымохрис в настоящее трудное для музейного дела время на прочную почву».

Как же была связана жизнь и деятельность Александра Ивановича с сохранением историко-культурного наследия крымских татар? Во многом этот вопрос осветила в статье  «Печатные и архивные материалы А. И. Полканова по истории и культуре крымских татар» научный сотрудник Бахчисарайского музея-заповедника Эдие Мустафаева [2015]. Прекрасно зная крымскотатарские язык и культуру, с детства окружавшие его, Александр Иванович понимал необходимость их сохранить. В работе «Первоочередная задача Крымохриса» (1925), А. Полканов писал: «Между тем, с каждым днём теряется лишний шанс проникнуть в толщу татарской истории. С каждым днём на наших глазах разрушаются природой и тёмными людьми памятники татарской архитектуры; исчезают прекраснейшие и типичные образцы народного искусства (юзбезы, кбрызы, марамы, чеканные и филигранные изделия, ткани и пр.), гибнут старые книги и рукописи, уходят под землю дюрбе и надгробия, забываются или ассимилируются под влиянием нового быта старинные народные мотивы, песни, легенды, сказки, обычаи, игры и т. д.

          Если в первую очередь не поставить охрану и изучение этих памятников материальной и духовной народной культуры, то они бесследно исчезнут с лица земли, скрыв с собою семивековую татарскую историю.

Вот причины, вследствие которых Крымохрис в число своих перовочередных задач включил охрану и изучение памятников татарской культуры».

         

Если кратко, то для выполнения этих задач Крымохрис наметил на 1925 год следующий план работ: 1. Созыв Всекрымского съезда по татароведению, 2. Открытие в Симферополе отделения Всероссийской Ассоциации Востоковедения, 3. Создание в Бахчисарае Института Татароведения, 4. Организация этнографической экспедиции, 5. Организация раскопок первуй татар ской столицы в Крыму Солхат (Старый Крым), 6. Установление святи и руководство в собрании и изучении материалов татар ской культуры на периферии краеведческими ячейками. Во многом этот план был выполнен. Сокращённую статью Э. Мустафаевой об этом приведу ниже.

«Одним из первых шагов в становлении музейного дела был проведение съезда (5–9 октября 1922 г.), на котором рассматривался вопрос сохранения крымскотатарского «историко-этнографического музея» при Бахчисарайском дворце и музея Гаспринского. На съезде были распределены сферы исследования. Бахчисарайский музей признан центром изучения крымскотатарской культуры, а Евпатория, помимо караимской, исследовала этнокультуру степных крымских татар. Направления музейной деятельности определяла резолюция съезда: 1) обратить внимание музеев на изучение и собирание памятников истории, культуры и быта крымцев, 2) организовать при участии Крымохриса специальной экспедиции по сбору, фиксации и изучению материалов по этнографии, истории, искусству, музыке, литературе и проч., 3) разработку и распространение воззваний на крымскотатарском языке о бережном отношении к памятникам искусства и культуры, о сдаче их на хранение в музеи. Десять лет музейного дела в Крыму можно охарактеризовать, как прорыв в научно-исследовательской, собирательской деятельности. С 1922 по 1930 гг. были проведены семь конференций, на которых особенно подчеркивалась важность для Крыма изучения и охраны памятников крымскотатарской культуры, находившихся ранее в полном забвении и пренебрежении. Начиная с 1924 г., организовывались специальные и комплексные экспедиции по Крыму, одной из основных задач которых была регистрация, научная фиксация и изучение памятников культуры. В деревнях, особенно Бахчисарайского района, проводилась организация кружков по охране памятников и сбору материалов у местных жителей. Крымохрисом был издан специальный плакат с рисунками на крымскотатарском языке. Благодаря экспедиции и воззваниям, собрали огромный материал – вещевой, этнографический, фотографический, который сдавался в музеи – Бахчисарайский, Ялтинский Восточный и Центральный Крымской АССР (Музей Тавриды). Результатом экспедиционной деятельности стала организация при музеях новых отделов, или новых комплексов в отделах, например, колхозного хозяйства и быта, современных кустарных промыслов (Центральный музей Тавриды, Бахчисарайский, Евпаторийский, Ялтинский). Помимо этнографических экспедиций, во время которых собирались предметы, ставшие основой экспозиций музеев, велись Бахчисарайским дворцом-музеем при участии Всесоюзной ассоциации востоковедения, Реставрационных мастерских Главнауки РСФСР и Центрального музея Крымской АССР многолетние систематические раскопки памятников. Исследования проводились в Старом Крыму (памятники золотоордынского периода) и Бахчисарае (в Эски-Юрте и Чуфут-Кале). Приказом Крымревкома № 450 от 21.08.1921 г. в ведение Крымохриса передавался ряд наиболее важных археологических памятников: Бахчисарайский дворец и все дюрбе, развалины мечетей Ешиль-Джами, Эски-Сарай, Карагоз и Колеч, развалины древних сооружений в Старом Крыму, мечетей и др. Этим же приказом воспрещалось «занятие, использование, переделки, перестройки, раскопки всех вообще памятников и исторических мест в Крыму, а также производство археологических раскопок, разведок и изысканий без разрешения Крымохриса». Комитет старался привлекать к охране памятников старины население. Печатались специальные плакаты на крымскотатарском и русском языках, в которых разъяснялось значение археологических памятников. Давалось понятие о них и возможных карательных санкциях за их порчу, согласно закону. С 1925 по 1928 гг. производились ремонты архитектурных памятников отчасти на государственные бюджетные средства. Они дали возможность приступить к ремонту самых аварийных: дюрбе и дворец, мечеть Ешиль-Джами в Бахчисарае, Джума-Джами и текие в Евпатории, карасубазарских (белогорских) памятников крымскотатарского зодчества, карагозской и колечской мечетей и др. К музейной деятельности привлекались учащиеся. Для этого организовывались кружки, на которых читались краеведческие и искусствоведческие лекции и доклады. С 1929 г. музеи Крыма находились между собой в «социалистическом соревновании», в котором внимание отводилось вовлечение в работу населения, в частности, крымских татар… 1920-е гг. были подъемными и для крымскотатарских художников. Александр Иванович, как искусствовед, отдельно выделял группу крымскотатарских художников: А. У. Устаева, М. А. Абселямова, Ф. З. Ильясова, Т. И. Афузова, Х. Н. Богоудинова. Устаева, Абселямова и Богоудинова он характеризует как прекрасных живописцев, передающих любовь к родной природе через колоритные, яркие картины…

… встречаются дела с воспоминаниями А. И. Полканова об оккупации Крыма фашистами, перепиской с Я. П. Бирзгалом, Н. С. Барсамовым…Одно из воспоминаний рассказывает о том, как «сохранился Крымский Краеведческий музей». А. Полканову удалось спасти почти весь отдел этнографии и почти всю коллекцию Таврики. Совместно с И. Т. Глобенко и А. С. Дейчем они делали тайники. Однако, «Зондер фюрер отд. пропаганды лейтенант «доктор» Макс (сотрудник Венского музея народоведения) стащил татарские вышивки, ткани, медную посуду из отдела этнографии. После жалобы Александра Ивановича должен был отдать, но их забрал профессор гамбургского музея Штампфус». Та же участь ожидала и фонды Бахчисарайского музея. В письме Барсамову говорится о том, что фашисты смогли украсть лишь часть коллекции, спрятанной в пещере Чуфут-Кале. Отправили в Берлин лишь «два десятка чадр и национальных одежд».

О «сотрудничестве» крымских татар с оккупантами во время оккупации Крыма в годы II Мировой войны говорится: «… Пришел за помощью комсомолец-татарин, который меня знал. Он сбежал из «добровольческого» отряда. Гитлеровцы собирали из квартир татарскую молодёжь, сажали в казарму, одевали винтовки и под командыванием и конвоем отправляли на фронт. Я назначил его зав. этн. отдела. Мой Мустафа после освобождения Крыма пошел в Кр. Армию…». Одной из муссированных тем до сих пор остается «предательство» крымских татар, и сотрудничество их с оккупантами. В письме Барсамову есть следующий момент: «что значат Ваши высокомерные слова “Все, кто оставался на оккупированной территории, были исключительно молчаливы (?), ничего не знали (?) и не помнили и многие явления из музейной жизни того времени до сих пор остаются загадкой” (?!). Раз “Все”, значит и я!!! Почему “мы” все “молчаливы”, ничего не знаем и не помним? Невольно напрашивается ответ: “Мы” что-то делали в оккупации нехорошее, быть может прислуживались фашистам, поэтому скрывали, “забываем” все сознательно. Быть может, мы при оккупации отлично кормились и нам давали “продовольственные карточки высшей категории”, какие Вы получали в Ереване. Выходит, что все население, которое оставалось в Крыму настолько хорошо жило, что лучше помолчать… жизнь советских людей при оккупации, – расскажу ответ Хрущева на вопросы молодых Крымских Ученых. Они спросили Хрущева через 1 секретаря обкома Титова: правильно ли сделано с выселением татарского народа и как надо относится к людям, которые остались на оккупированной территории. На 2-й вопрос Хрущев ответил тоже вопросом: “А что бы было, если бы весь 70 млн. украинский народ двинулся на Восток под давлением немецких полчищ, – тогда никакой транспорт не смог бы их вывезти, а если б пошли пешком, то половина людей пропало бы от голода, болезней, и то среди них были женщины, дети и старики, а молодежь была вся в армии, и их путь был бы усеян трупами. Поэтому относится огулом к населению, оставшемуся на оккупированной территории, нельзя … ».

О сложностях пребывания в оккупированном Крыму говорится в письме Бирзгалу: «умерли в трудных условиях оккупации Амет Калафатов, этот мудрый кедай и певец народной красоты». …. А. И. Полканов, как и многие репрессированные, забытые ученые, работы которых сохранились в ограниченных количествах из-за гонений в советское время, должны стать примером для подражания нынешнего поколения».

А. Полканова.

Озёра и источники Крыма

Источник Холодная вода

Крымские караимы издавна использовали крымские озёра в хозяйственных и лечебных целях, как источник соли и грязи. Караимская фамилия Чумак (Чомак, Чомакы, Чомах) произошла от профессии, от слова «чомача», в крымском диалекте караимского языка означающее путы, ярмо, воловью упряжь, а в Древнетюркском словаре – палку, посох. Такая фамилия есть у гагаузов, крымских татар и украинцев. Чумаки вывозили на волах из Крыма на обмен и продажу на север в основном соль и рыбу.

С грязелечением связаны имена караев – врачей. Самуил Ходжаш (1850-1910) вместе с С. Цеценевским основал Мойнакское грязелечебное заведение, в 1884 году на Мойнакском озере. В Евпатории в память о них установлена мемориальная доска на здании Мойнакской грязелечебницы.

После смерти С. Цеценевского, в 1896 году к С. Ходжашу присоединились врач Моисей Ефет (1867-1944), городской голова Евпатории в 1913-1914 годах, и легендарный доктор медицины, врач-универсал, гуманист, один из лучших врачей Крыма начала ХХ в., автор методик грязелечения Борис Казас (1861-1922).

Самуил Ходжаш

  В недавнее время исследованиями источников и озёр полуострова, традиционного водопользования занимались председатель Научного совета Ассоциации крымских караимов «Крымкарайлар», доктор геолого-минералогических наук Юрий Полканов (1935-2020) и член Научного совета кандидат геолого-минералогических наук гидрогеолог Юрий Шутов (1934-2017) – сотрудники Института минеральных ресурсов. С их именами связана расчистка древних колодцев в разных регионах полуострова и сенсационное открытие гидротехнического сооружения у стен Кале. Совместно с ними проводил изыскательские работы их ученик и сослуживец Валерий Васенко. В последние годы (после ликвидации Института минеральных ресурсов) – ведущий геолог «Крымской гидрогеологической режимно-эксплуатационной станции» (г. Саки). Ниже приводим сокращённый вариант презентации его доклада о современном состоянии крымских озёр и источников.

На территории Крымского полуострова широко представлены различные гидроминеральные (лечебные) ресурсы, связанные с прибрежно-морскими солёными озёрами, месторождениями пресных и минеральных вод, сопочными водами и пелитами (тонкозернистая обломочная горная порода) грязевых вулканов и другие.

Булганакские сопки грязевых вулканов

История освоения прибрежно-морских озёр в Крыму включает несколько основных видов хозяйственного использования, а именно, как источника пищевой соли, как сырья для галургического (добыча, обогащение и комплексная переработка природных минеральных солей) и химического производства, как бальнеологические ресурсы в виде лечебных грязей и рапы, как рекреационно-туристические объекты.

Все озёра Крыма расположены в Причерноморской континентальной климатической области, которая характеризуется умеренно жарким засушливым летом и мягкой зимой.

Анализ распределения многолетних изменений объёмов осадков позволяют сделать вывод, что современные гидрометеорологические условия Крымского полуострова для большинства прибрежно-морских солёных озёр являются главным фактором, влияющим на формирование водной массы водоёмов. Специфические природные условия Причерноморской климатической области создают годовой дефицит водного баланса для озер Чокрак, Кояш, Сакское Тобечик, Узунлар и некоторых других. Из всех перечисленных, сложная, многоцелевая, гидротехническая система, позволяющая искусственно регулировать гидрологический режим на протяжении всего года, организована только на Сакском озере.

В последнее время Буферный водоём Сакского озера, как и другие солёные озёра Крыма посещают фламинго. По-видимому, если бы Петр Ильич Чайковский жил и работал в более южных широтах, то возможно, мог назвать свой балет не «Лебединое озеро», а «Озеро фламинго». Трудно представить далеко не худенькую лебедушку на коротких лапках танцующую фуэте, а фламинго − легко.

Особенность города Саки как курортно-бальнеологического центра в западном регионе Крыма заключается в том, что кроме имеющихся разнообразных лечебных климатических и иных факторов в нём используются высокоминерализованные сульфидные лечебные грязи и рапа Сакского озера, а также месторождение минеральных термальных вод.

В Крыму разведаны месторождения минеральных вод 6-ти бальнеологических групп, разнообразные по химическому, газовому составу и температуре. В соответствии с действующей классификацией минеральные воды Крыма делятся на следующие группы:

1. Воды без специфических компонентов и свойств.
2. Воды борные.
3. Воды с повышенным содержанием органических веществ.
4. Воды углекислые.
5. Воды йодо-бромные.
6. Воды сульфидные.

Основные запасы пресной воды формируются за счёт атмосферных осадков. Выпавшая на поверхность земли вода в виде дождя или снега питает ручьи и реки, но большая её часть поглощается в недрах земли, где песчаники, галечники и трещиноватые карбонатные породы накапливают воду, а роль водоупорных горизонтов выполняют глинистые.

В настоящее время чистую воду и воздух следует относить к лечебным ресурсам.

Природные факторы в той или иной степени определяют суммарную и сезонную водность в разных ландшафтных регионах Крыма. В качестве примера рассмотрим источники воды территории Большой Алушты, где при анализе картографических, краеведческих и гидрологических фондовых материалов можно выделить более сорока водопроявлений.

Нами были обследованы десять источников подземных пресных вод в юго-западном, северо-восточном и центральном районах (Савлук-Су в Косьмо-Дамиановском монастыре, Утёс на мысе Плака, Ай-Йори в верховьях ручья Ла-Илья, Аян-Кешмесы в тоннеле под трассой Алушта-Ялта, Ай-Йори у подножья горы Ай-Йори, Ай-Алексей у лесного кордона Грушевый, Второй фонтан, Нижний Ай-Эндорит, источник у подножья горы Демерджи и на восточной окраине пос. Верхняя Кутузовка).

Юго-западный район водосбора и выходов источников воды находится в горно-лесной местности, где отсутствуют промышленные застройки и сельскохозяйственные угодья. Шерхинский карьер находится на границе обследованной территории и существенного влияния на загрязнение водных источников и накопительных водохранилищ не оказывает.

Водосборная площадь в северо-восточном районе связана с яйлами Демерджи, Тырке и отрогов Караби-Яйлы.

На территории водосборной площади северо-восточного и центрального района Большой Алушты наблюдается повышенная антропогенная (обусловленная деятельностью человека) нагрузка по причине значительной популярности этой местности и широкой сети пролегающих через неё туристических маршрутов. Особо посещаемый в курортный сезон является водопад Джур-Джур. Ущелье Хапхал и территория у подножья Демерджи, которые в летние месяцы буквально превращается в своеобразную «туристическую Мекку».

Туристическая «экспансия» явилась причиной неудовлетворительного геолого-экологического состояния водных источников на обследованной территории.

Из десяти обследованных источников в некоторых отмечено относительно повышенное содержание хлора, в других макроэлементов – кальция и сульфата. В воде трёх высокие содержания нитратов. Общим для всех является гидрокарбонатно-магниевый состав, при низком содержании – ионов железа, сероводорода, оксидов углерода и фосфора. Самая замечательная вода в источнике Ай-Йори у подножья одноименной горы (некоторые геологи между собой называли его источником Головкинского). Он фактически готов для промышленного разлива воды, которая может быть «брендом» города Алушты.

На нижнем плато Чатыр-Даг известно более 900 карстовых воронок, обследовано около полторы сотни карстовых пещер, некоторые оборудованы и являются популярными рекреационно-туристическими объектами. Например, пещеры Мраморная, Эмине-Баир-Хосар и Эмине-Баир-Коба. Не так давно было установлено, что две последние соединяются и представляют общую систему

Весь горный массив мраморизованных юрских известняков Чатырдага «собирает» атмосферные осадки, а вытекает через Аянский воклюз чистейшая вода, образуя Аянское водохранилище.

Симферопольское водохранилище – один из крупнейших искусственных водоёмов Крыма, созданный в 1954 году.

В него впадает несколько балок и оврагов, которые в результате заполнения водой превратились в заливы. Вокруг водохранилища расположена охранная зона, в которой запрещены все виды хозяйственной деятельности, но когда-то сразу после заполнения, по акватории в выходные прогуливались на лодках.

Партизанское водохранилище на реке Альма имеет объём 34,4 млн. м³, площадь водного зеркала − 225 гектаров, проектная мощность − 80 тыс. м³ в сутки. При ширине 1,5 километра, в длину водохранилище вытянулось на 4,5 километра. В среднем его глубина составляет 15 метров, а в некоторых местах доходит до 40. При строительстве дамбы и ещё лет десять коллекционеры агатов сутками работали острыми кирками на прилегающей в водохранилищу территории.

Межгорное водохранилище − самый крупный из наливных искусственных водоемов Крыма. Находится недалеко от Симферополя возле села Скворцово. Основные источники заполнения − это Жавороновская балка и Северо-Крымский канал имени Ленинского комсомола.

Таким образом, воды в Крыму различного происхождения и состава много. Хорошо бы научиться её рационально использовать.

В последние годы в научных статьях и СМИ декларируется, в качестве сенсационной гипотезы, наличие в Крыму природных подземных «опреснителей» морской воды, которые создали ранее неизвестные в мире огромные возобновляемые запасы ювенильных пресных вод. К сожалению, чего нет – того нет!

Ещё одним из перспективных видов лечебных ресурсов являются сопочные воды и пелиты Булганакского проявления грязевого вулканизма, которые характеризуются высокой тонкодисперсностью, влагоёмкостью, бактерицидной активностью, особым ионным и минеральным составом, компоненты которого входят в число жизненно необходимых или условно необходимых элементов.

Возобновляемые запасы сопочных вод и пелитов сопки Центральная позволят вернуть их в лечебную практику санаторно-курортного комплекса Крыма, которая существовала в городе Керчь до 1940 года.

В Крымской гидрогеологической режимно-эксплуатационной станции (г.Саки) с 2000 года ведутся работы по созданию лечебных и лечебно-косметических препаратов на основе природных натуральных лечебных ресурсов, а в последние несколько лет, включая и незаслуженно забытые − сопочные воды и пелиты Булганакского проявления грязевого вулканизма. В настоящее время в АНИИ им. И.М. Сеченова (г. Ялта) и в ведущих санаториях Крыма они проходят клинические испытания.

В перспективе лечебная и бальнеокосметическая продукция на основе различных природных ресурсов Крыма войдёт в арсенал эффективных средств общего оздоровления и лечения болезней костно-мышечной системы, тазовых органов, женского и мужского бесплодия, разнообразной соматической патологии, включая последствия вирусных пневмоний различного генеза.

Отметим, что родники, реки и озёра Крыма — не только полезный в хозяйственной деятельности ресурс, но и источник эстетического удовольствия, источник вдохновения. В Симферопольском художественном музее на персональной выставке заслуженного художника АРК, народного художника Республики Крым,  ювелира, скульптора, живописца, фотохудожника Александра Михальянца привлекают внимание деревянная скульптура «Страж озера Сасык-Сиваш», панно «Восход Луны на озере Сасык-Сиваш», «Ночь на озере Сасык-Сиваш» (оргалит, смешанная техника). Поражают оригинальность идеи, выразительность и используемые автором материалы. 

Анна Полканова

Благодарим за предоставленные фотографии Валерия Васенко

И.Айвазовский и крымские караимы

215 лет тому назад, в 1817 году, в Феодосии родился самый известный художник Крыма, завоевавший мировую славу, — Иван Константинович Айвазовский. После обучения в Симферополе и Петербурге, после путешествий, художник всегда возвращался в родной город. В этом небольшом приморском городке (в конце ХIХ века здесь насчитывалось около 25 тысяч жителей), бок о бок жили крымские татары, крымские караимы, армяне… Жизненные пути И.К. Айвазовского и караев иногда пересекались. Широко известна открытка начала ХХ века с надписью «Караимский фонтан и дом, где родился Айвазовский», они располагались совсем рядом.

17 ноября 1876 года в письме к писателю, общественному и государственному деятелю  Г.А. Эзову (1835–1905), художник пишет: «Вот из Италии приходится беспокоить Вас просьбой. Как ни совестно перед Вами, но зная этих личностей, не могу им отказать в просьбе.

Недавно г. попечителем Сольским представлены двое попечителей учебных заведений г. Дуван и Тонгур, оба они вместе с тем являются членами Совета женской гимназии. Они имеют оба медали, а теперь желали бы получить св.Станислава 3-й степени… Ежели они будут удостоены этой награды, то можно ожидать от них много материальной помощи от училища, так как оба они очень богаты».

Интересно, что письмо написано во Флоренции. То ли там встретились Айвазовский, Дуван и Тонгур, или Сольский, то ли сведения из любимого Крыма художник получал оперативно даже во время дальних поездок.

В этом письме речь идёт, вероятнее всего, об Эзре Дуване (1844 -1906) — почётном гражданине Евпатории, купце II гильдии, гласном Евпаторийского Земского Собрания (почти 40 лет) и Губернского Земского Собрания (1903-1906), члене уездного Врачебного совета. Как сказал протоиерей Павел Тихвинский,  «не было ни одного просветительского и благотворительного учреждения, где бы он не был почётным членом, где бы он не приносил пользу». Э.И. Дуван состоял почётным мировым судьёй, почётным попечителем Евпаторийской мужской и председателем попечительского совета женской гимназий. Все эти должности не приносили материальных выгод, а требовали благотворительных взносов. Общая сумма его пожертвований на благотворительность составила около 150 тысяч рублей – солидная по тем временам сумма: на строительство мужской и женской гимназий, на Свято-Николаевский собор и на многое другое. В дальнейшем Евпатории им было завещано 25 тысяч рублей и два магазина, проценты и доход с которых должны были расходоваться на материальную помощь беднейшему населению города. Были оставлены пожертвования многим учреждениям и людям, мужской гимназии передана личная библиотека и выделено 8,5 тысяч рублей на стипендию в высшем учебном заведении для детей малосостоятельных граждан. Когда умер благотворитель, то панихиду о нём в знак особого уважения отслужили по караимскому,  православному и мусульманскому обрядам.

Второй из двух личностей, которым не смог отказать Айвазовский – это, вероятно,  евпаториец, потомственный почётный гражданин Вениамин Бабакаевич Тонгур (1831-1893) – предприниматель, владелец ряда предприятий и крупных соляных промыслов, благотворитель. Чаще всего его вспоминают из-за сельскохозяйственного аграрного колледжа в Прибрежном (бывшее Кара-Тобе) под Саками, открытого согласно завещанию Вениамина Бабакаевича.  В последней воле его было сказано: «Желаю утвердить в г. Евпатории ремесленное училище под названием «Ремесленное училище Вениамина и Сарры Тонгур», для воспитания и образования каждого желающего бедного мальчика без различия вероисповедания ремеслам и наукам бесплатно, обязываю своих душеприказчиков выработать устав означенного училища с подчинением оного ведению подлежащего правительственного лица или ведомства, исходатайствовать пред Правительством утверждения того Устава и тогда подать администрации вновь учрежденного училища три тысячи рублей серебром на устройство и первоначальное обзаведение оного, затем предстать на хранение в Государственный Банк сорок тысяч рублей серебром, проценты с которых должны поступать в распоряжение администрации училища и на содержание училища и на текущие расходы оного». Курс обучения составлял 3 года, при училище был ещё однолетний дополнительный класс по вопросам общественной агрономии. Обучение было бесплатным. В первый класс принимались молодые люди всех сословий и вероисповеданий.

Сам много сделавший для нужд населения родной Феодосии, И. Айвазовский, видимо, горячо поддерживал благотворителей Крыма и радел о развитии этого благородного дела. Напомним, что благодаря Ивану Константиновичу, в Феодосии появился бесплатный фонтан, железная дорога, картинная галерея и многое другое.

Соломон Крым

В письмах упоминается ещё один известный крымский караим – Соломон Крым. В письме к Г.А. Эзову от 23 февраля 1897 читаем: «Письмо это передаст Вам наш общий уважаемый и любимый Соломон Самуилович Крым. Он уполномочен городом ходатайствовать в Петербурге по некоторым городским вопросам, в особенности по министерству финансов и внутренних дел…. Ваш благосклонный приём Крыма меня порадует. Он очень умный молодой человек (написано по-армянски)».

В этом же году 9 декабря Айвазовский пишет художественному критику, историку, общественному деятелю В.В. Стасову (1824-1906) из Феодосии: «Письмо это передаст Вам С.С. Крым, молодой наш феодосийский гражданин, всеми нами уважаемый и любимый. Он избранный всеми как будущей библиотеки попечитель и, устроив на свой счёт удобное помещение для библиотеки, едет в Питер».

Соломон Самойлович Крым (1864 -1936) по образованию был адвокатом и агрономом. Он состоял в различных сельскохозяйственных обществах,  был попечителем Феодосийских мужской и женской гимназий, городской больницы, гласным Городской Думы, депутатом Государственной Думы, создателем Феодосийской пастеровской станции,  основателем и директором первой общественной библиотеки в Феодосии, избирался почётным мировым судьёй Феодосии, делегатом съездов земских и городских деятелей в Москве, был от Таврической губернии депутатом I и IV Государственных Дум.

Имя С.С.Крыма неразрывно связано с историей создания Таврического университета в Симферополе: он был инициатором, организатором университета, постоянным членом  и председателем Попечительского совета университета, внося собственные средства для его становления.

Открытие Таврического университета в Симферополе состоялось 14 октября 1918 г. Появление С.С.Крыма на кафедре для оглашения приветствия от имени Таврического губернского земства вызвало продолжительные аплодисменты поднявшихся со своих мест участников торжества.

В течение 5 месяцев 1918 – 1919 годов, в тяжёлое как для Крыма время С.С.Крым возглавлял Крымское краевое правительство (премьер-министр Крымской Республики).

С Айвазовским Соломона Самойловича связывали не только дела на благо Феодосии. С.С. Крым был соседом и душеприказчиком художника, составив завещание, благодаря которому картинная галерея великого мариниста стала собственностью города. Человеческие качества и юридические знания С.С. Крыма были таковы, что он был душеприказчиком и у известного винодела Л.С. Голицына.

С.С. Крым был женат на Вере Эгиз, дедушка которой по линии матери Тотеке Шебетай Хаджи жил в Феодосии. Часто у него гостил брат Веры – художник Борис (Бари, Барибай) Эгиз (1869-1946). Профессии Б. Эгиз учился в Одессе, Петербурге и Париже. После революции эмигрировал в Константинополь, а затем в Вильно. Его воспоминания о встречах с И.К. Айвазовским, опубликованные с комментариями в 2016 году О.Сторчай в журнале «Образотворче мистецтво»  приводим ниже.

Барибай Эгиз

«Впервые я увидел Ивана Константиновича в Од[есском] Худ[ожественном] уч[илище].

          Обойдя учеников и знакомясь с их работами, он каждому сказал ласковое слово поощрения, где [я] тогда обучался.

          А в классе, где мы писали Nature  morte (натюрморт), И.К. обратился к нам со словами: «Внимательнее наблюдайте рефлексы (свет, отражающийся от соседних предметов), происходящие от окружающей среды изображаемых Вами предметов. Рефлексируйте Вашу живопись, побольше рефлексируйте!».

Лишь значительное время спустя я мог понять всю ценность этого совета, так как в то время для меня ещё не были доступны ощущения тончайших нюансов от рефлексов.

          Поиски и наблюдения рефлексов были тогда новым веянием в живописи, они исходили от художников Impressionist[ов] Pleine airist[ов] (импрессионистов) французов.

          Удивительно, как этот большой мастер, убелённый сединой, считался с этим новым течением, ещё между тем как оно тогда ещё многими, даже большими художниками, не признавалось, а подчас и высмеивалось.

          В следующий день И.К.снова посетил наше училище.

          В большом зале со сценой были расставлены стулья рядами для членов совета Общ[ества] Из[ящных] Иск[усств] с профессором Н.П. Кондаковым во главе для преподавателей и для учащихся. На сцене стоял мольберт с 1 ½ метр[овым] холстом, на котором И.К. обещал написать картину на наших глазах и преподнесть её училищу.

          С большим энтузиазмом готовились мы к этому редкому зрелищу и были словно наэлектризованы.

          Встреченный нами громом аплодисментов, И.К. заявил, что будет изображать ночь на море при лунном освещении.

          Как сейчас помню: он сначала наметил луну кружком и провёл линию горизонта.

          Затем жидко с маслом записал все 4 угла холста тёмными тонами и стал постепенно приближаться к луне и блеску на морской зыби.

          И.К. писал широкими массами, делая таким образом предварительную подготовку всей картины. После этого сухим флейцем (широкой, пушистой мягкой кистью), флейцуя, т.е. растушёвывая. И.К. стал придавать форму облакам, освещённым луной.

          Закончив облака и луну, он ловкими взмахами кисти изобразил красивый блеск луны на море.

          Затем И.К. отошёл от картины на некоторое расстояние, чтобы лучше судить об общем впечатлении.

          Внеся некоторые дополнения и поправки, он подписался в нижнем правом углу картины. Всё это продолжалось часа 2-2 1/2.

          Довольно часто я встречал И.К. в Феодосии, где нередко проводил лето.

Его картинная галерея представляла собой огромный зал с верхним светом и была сплошь увешана картинами только кисти И.К.

Я там стал копировать «Поход аргонавтов». Картина эта изображала момент приближения аргонавтов к берегам Колхиды. Рассветало; небо уже зарделось нужными оттенками восходящего солнца. Вдали голубели горы, на синем море была зыбь. Красиво украшенный корабль был заполнен аргонавтами в шлемах, с пиками и щитами в руках.

С небом и кораблём я скоро справился, но зыбь на море мне никак не давалась. «Молодой человек, — услышал я как-то раз голос за спиной, — небо и кораблю вышли у Вас отлично, а вот море не так надо писать. Дайте мне палитру».

          За мной стоял приветливо улыбавшийся И.К. В течение нескольких минут, не смотря на свою картину, он ловко переписал зыбь на море и, вполне её закончив, сказал: «Ну вот, теперь продолжайте».

          После его ухода, от пережитого волнения я в тот день уже более писать не мог.

          В следующий день, сличая мою копию с оригиналом, я пришёл к заключению, что на большой картине море лучше написано. Поколебавшись немного, я, с юношеской горячностью и решительностью, дерзнул вновь переписать зыбь. Увы! У меня ничего хорошего не получилось, и я горько раскаивался, что поступил так опрометчиво. Конечно, гораздо благоразумнее было бы сохранить все те места, которых коснулась рука этого большого мастера.

          Несколько дней спустя И.К., стоя на антресолях, соединявшихся с картинной галереей красивой дубовой лестницей, звал меня: «Молодой коллега, идите сюда, Вы мне сейчас очень нужны». Я был смущён таким его обращением ко мне и мигом взбежал наверх.

          Ласково поздоровавшись со мной и взяв меня за талию, И.К. сказал: «Идём ко мне, мой дорогой, сегодня Вы дадите урок Айвазовскому!». Я полагал, что он шутит, и широко улыбнулся. Меня очень удивило, когда в его студии я на мольберте увидел вместо обычной марины неоконченный портрет дамы. Тут же в удобном, глубоком кресле сидела Гуса И., славившаяся в то время в Одессе своей красотой, которую И.К. изображал.

          «Так вот, дорогой, прошу укажите ошибки на портрете, мне бы очень хотелось добиться хорошего сходства этой дивной красавицы, а оно мне пока, как видите, не даётся».

          Слова эти меня очень смутили. «Что Вы, что Вы, глубокоуважаемый И.К., да как это можно, чтобы я, ещё заурядный школьник, осмелился делать Вам, такому знаменитому художнику  и исключительному мастеру, свои жалкие указания! Нет, нет, это невозможно, увольте меня от этого!»

          «Не скромничайте, молодой человек, я видел Ваши рисунки и, наконец, я ведь известный маринист, но портретов не пишу!»

          Далее отнекиваться было бесполезно, так как И.К. стал задавать отдельные вопросы: «Как по-Вашему, правильно ли я расставил глаза? Не велик ли рот? Не бледен ли цвет лица» и т.д. Сначала очень нерешительно и робко отвечал я на его вопросы, а затем, войдя в свою роль, осмелел и порядком раскритиковал портрет. Как мне казалось, И.К. очень внимательно слушал, иногда переспрашивал и задавал новые вопросы.

          В заключение он поблагодарил и пригласил меня и Гусу И. позавтракать у него.

          Нас приветливо встретила миловидная брюнетка средних лет – его супруга.

          В столовой повсюду в красивых вазах были расставлены цветы, а на стенах висели, небольших размеров, картины известных художников.

          И.К. за столом очень оживлённо и образно рассказывал нам многое из пережитого им богатого прошлого.

          Все эти впечатления опьянили меня, я был в прекрасном настроении и чувствовал себя словно именинником.

          Года 3  спустя И.К. пригласил меня с моим дядей С.Ш.Х. (С. Шабетаевич Хаджи), у которого я часто гостил в Феодосии, к себе в своё имение Субаши (сейчас – часть с. Приветного). Там был большой незатейливый парк, в простоте своей очень красивый.

          Перед террасой дома находился зацементированный пруд, в котором плавали корабли (разных эпох) приблизительно с 1 метр величиной каждый.

          Прекрасно исполненные, со всеми парусами и снастями, это были точные копии с моделей, хранившихся в музее адмиралтейства в Петербурге.

          И.К.нередко срисовывал их для своих картин. Всю неделю, проведённую нами у чрезвычайно любезных и гостеприимных хозяев, по ночам светила луна, парк освещался тем таинственным мерцающим лунным светом, который, как ни добиваются художники, ещё постигнуть не могут.

Зрелище было чудесное.

          Частное бульканье воды в пруде от прыгавших в воду и на разные лады квакающих лягушек, мрачный хохот и выкрики ночных птиц и скрипучий визг медленно проезжавших невдалеке телег с несмазанными колёсами оживляли пейзаж звуками.

          В этом же имении в сравнительно небольшой студии И.К. на мольбертах стояли 3 начатые им картины.

          И.К. писал ежедневно по несколько часов. Я с восторгом наблюдал, как они со дня на день нарастали.

          К концу недели все эти 3 картины были вполне закончены.

          В это время И.К. было уже за 80 лет, но он выглядел гораздо моложе. И слава его была в своём зените.

          Удивительно картинно и красочно рассказывал он нам о своих путешествиях и о своих встречах с выдающимися людьми того времени.

          Таковы были мои первые встречи с И.К., которые никогда не изгладятся из моей памяти».

          Документы для нас сохранили редкие крупицы информации о взаимодействии интереснейших людей своего времени. Людей, чья деятельность выходила далеко за пределы профессии. Тем ценнее для нас эти сведения, рисующие дополнительные штрихи к портретам не забытых имён крымчан.

А. Полканова

Ещё о Айвазовском здесь