Воспоминания русского студента.
Доктор медицины Я. И. Кефели
В мае 1900 года окончились экзамены в Императорской Военно-Медицинской академии, и я перешёл на 5 курс, получил стипендию за 4 месяца вперёд (всего 120 рублей) и поехал в Симферополь к родителям с затаённой мыслью на эти деньги поехать на Всемирную Выставку [ Exposition Universelle ( 15.04 – 12.11.1900) посвящена встрече ХХ века, было представлено 35 стран в 18 тематических отделах, более 50 миллионов посетителей — ред.] в Париж. Лето кончалось. В конце июля отец добавил к моим сбережениям ещё 50 рублей, но болезнь бабушки, страдавшей сердцем, задерживала мой отъезд. Отец мой говорил: «Видишь, как бабушка плоха, погоди, не уезжай». Сидевшая и задыхавшаяся от слабости сердца, добрая бабушка, услышавшая слова моего отца – своего сына, – позвала меня к себе и сказала: «Непременно поезжай, не откладывай. Я доживу до твоего приезда», а потом сказала моему отцу, чтобы он не препятствовал мне. Мать собрала меня в дорогу. Ввиду скудости моих средств решено было свести до минимума количество моих вещей, чтобы я мог обходиться без извозчиков и носильщиков.
Тревожный отъезд
Попрощавшись со всеми и напутствуемый, я в первый раз в своей жизни, не зная ни одного европейского языка, решил пробраться за границу: французскому я не учился в гимназии, а немецкий, которому обучался, знал очень плохо, а за четыре года после гимназии, позабыл и то, что знал.
Сделав маленькую остановку в Севастополе у прабабушки, я поехал в Николаев повидать свою возлюбленную, мою будущую жену. В Николаеве я получил телеграмму от отца, что моя бабушка умерла: она не дождалась моего возвращения, как хотела.
Погоревав о доброй бабушке, я взял воинский билет III класса, до Александрова и поехал на Варшаву.
Удачная встреча
В одной из западных губерний, на какой-то станции, поезд наш долго стоял. Говорили, что он должен пропустить какой-то другой, его обгоняющий. Действительно, когда я гулял по перрону, подошёл курьерский поезд, и из вагона выскочил университетский студент, направляясь к буфету. «А ты куда едешь?» – спросил он меня. Это был мой товарищ по гимназии Аркадий Рапопорт, весельчак и балагур, теперь студент какого-то университета. Оказалось, что он сопровождает больного в Берлин, а оттуда уже сам собирается в Париж на выставку. «И я еду в Париж» – ответил я ему. Мы условились встретиться в Берлине. Кадька знал прекрасно немецкий язык, болтал по-французски. Для меня, безъязычного, был удачный спутник. Курьерский поезд скоро ушёл, а наш с вагонами третьего класса, поплёлся медленно за ним.
Наутро я прибыл в Варшаву. На извозчике переехал на Варшавско-Венский вокзал, не видя собственно города. Через два-три часа мой поезд понёс меня к германской границе. Утром мы подошли к станции Александрово.
Я у самой границы
Меня, впервые покидающего границы Российской Империи, волновала заграница. Я был в плохоньком штатском костюме, набранном у дядей. Это стесняло меня.
Из Александрова в Берлин я купил билет IV класса. Подали немецкий поезд. При посадке русский жандарм посмотрел мой заграничный паспорт, потом куда-то исчез с ним, но через 5 минут беспрепятственно меня пропустил в вагон. Это был товарный поезд с продольными скамьями только у стен
I. По Германии, Голландии, Бельгии
Пересекаем границу
Поезд двинулся и через минуту-две мы пересекли русско-германскую границу. За границей! Поезд понёс нас в Торн.
По прибытии в этот первый германский городок, стоявший очень близко от границы, мои бумаги, не отходя от меня. Очень поверхностно просмотрел и немецкий жандарм и, мельком взглянув на меня, тотчас же вернул их.
В Торне в наш вагон набилась масса солдат, чисто и опрятно одетых унтер-офицеров с дамами. У каждого длинная сигара в зубах. Всю середину вагона они загромоздили своими вещами, расположились принимать пищу и важно, степенно вели общий разговор. Немецкая солдатская среда, которую мне впервые пришлось видеть, очень отличалась от нашей.
Из Торна поезд понёс меня уже по германской территории. И это сразу почувствовалось.
Пересадка
На какой-то станции предстояла пересадка. Я настолько позабыл немецкий язык, который изучал 8 лет в гимназии, что не мог спросить, в котором часу отходит поезд на Берлин. Заранее составив фразу, я обращался с ней то к одному, то к другому из станционных служащих, но меня не понимали. Не думаю, чтобы моя фраза была неверная, ибо только 4 года прошло, как я окончил гимназию, но моё произношение не улавливалось прусским ухом, ибо и я их слова понять не мог. Стоило ли 8 лет учиться языку? Видно учили нас не так, как было нужно.
Родной язык в Германии
В конце перрона на земле сидели три туркмена в своих халатах и чалмах. Они расстелили на земле платочки, разложили своё продовольствие и принялись за еду. Проходя мимо них, я услышал тюркскую речь, вполне мне понятную на моём родном языке. Сначала этих чалмоносцев я принял за арабов и не решился к ним обратиться, но когда услышал материнскую речь, смело обратился к ним с вопросом: «В котором часу отходит поезд в Берлин?» – они охотно объяснили, сказали, что побывав на выставке в Париже, возвращаются в Туркестан, расхваливали Париж и выставку. Один их них пошёл на станцию и узнал о времени отхода моего поезда.
Дорога в Берлин продолжалась всю ночь. Сидеть было не на чём, ибо немногочисленные скамьи вагона IV класса были заняты солдатскими дамами, и мне пришлось простоять всю ночь на ногах.
Первые впечатления в Берлине
Утром мы подошли к Фридрих-штрассе-бан-гоф, одной из городских улиц Берлина. Ни видимые поезда окрестности Берлина, ни кварталы, видимые с вокзала, на меня впечатления не произвели: всё это было похоже на Петербург, только встречные солдаты и офицеры одеты были иначе. Взявши в обе руки два небольших бумажных свёртка, составлявшие весь мой багаж, я пошёл разыскивать Кадьку Рапопорта. Скоро я его нашёл, и мы отправились осматривать Берлин. Был ранний час. В лучших частях города меня удивила чистота улиц и панелей. Я видел немецкие дворики, видел как щётками дворники мыли камни мостовой, видел с каким усердием и доброжелательностью, запряжённые по-лошадиному, большие кудластые собаки развозили в тележках молоко.
Берлин мне понравился, но не красотами домов, монументов, дворцов и своей жалкою рекой Шпрее (Петербург был много красивее и величественнее во всех отношениях), но Берлин выглядел гораздо опрятнее и уютнее, особенно Унтер ден Лиден. По сравнению с Петербургом бросалось в глаза отсутствие людей плохо одетых и одетых по-деревенски.
В обществе фрейлин Люиз
Я остановился в том же отеле, где разыскал Кадьку. К моему удивлению, приехавший всего за два дня до меня, Кадька уже успел обзавестись медхен[1] Луизой. Втроём мы отправились обедать, и впервые в Германии я пил прекрасное мюнхенское пиво. Потом мы пошли осматривать город, были в Тиргартен[2], где нас удивила длинная аллея со статуями прусских королей.
Встречи с русскими
Почти всюду на улицах нам попадались люди, говорившие по-русски, по преимуществу это были ехавшие на всемирную выставку или возвращавшиеся оттуда. Неожиданно мы встретили общего товарища по гимназии Лапина, студента Петербургского Электротехнического Института. Засиживаться в Берлине мы не смели, так как ещё не достигли цели нашего путешествия: нужно было беречь деньги для всемирной выставки.
Морское дно в Берлине
Одну из достопримечательностей Берлина мы решили осмотреть немедленно: это – замечательный аквариум, представляющий собой морское дно различных морей и океанов. Знаменитый берлинский аквариум поразил нас внешними красотами своего подземного помещения, широтой научного размаха и обилием живых экспонатов. Обширный подвальный этаж представлял из себя анфиладу больших комнат, по сторонам которых находились громадные стеклянные витрины, наполненные водой, залитые электрическим светом. За стёклами витрин мы видели подлинное морское дно различных глубин, широт и долгот. В них были представлены все подводные растения, среди которых плавали, жили и играли бесконечные виды животных, населявших моря. Для нас, знакомых с зоологией и ботаникой, всё было до крайности интересно и соответствовало нашей научной пытливости.
Немецкий порядок
Из аквариума мы пошли бродить по городу, заходили в кафе, болтались среди толпы. Лапин был нашим провожатым и толкователем виденного в немецкой столице. У немцев всё было «коллосаль», а только военных немецкие женщины называли «официрхен».
Уже «сторожил» Берлина Лапин со смехом рассказывал нам о немецких нравах и немецкой власти. Один факт врезался мне в память: идя по Ундер ден Линден, он хотел узнать, как пройти на нужную ему улицу и, переходя через мостовую, обратился к конному полицейскому, стоявшему на перекрёстке, с этим вопросом. «Дас ист нихт мейне захе»[3] – ответил ему шуцман[4]. Тогда Лапин, владевший немецким языком, спросил его с пренебрежением: «А для чего вы здесь стоите?». «Дас ист нихт ире захе»[5] – ответил ему шуцман.
Дальше на запад
Для поездки в Париж нам посоветовали купить «Rundrei sen karte». Действительно, от Берлина до Парижа через Брюссель и обратно с персоны взяли по 54 рубля. Причём по Германии мы должны были ехать в III классе, а по Бельгии и Франции – во II-м.
Лапин нас проводил на вокзал. Мы уселись в чистенькие вагончики III класса, но без спальных мест, и отправились на Запад. Нас удивило, что в Германии в вагонах каждого купе имеется по две двери с обоих ботов вагона, совсем не так, как в России.
Мы в Аахене и Кёльне
Так как наши билеты давали нам право остановки в любом пункте, мы решили один день потратить на осмотр Аахена и Кёльна, Кроме соборов, которыми славились оба города, мы интересного ничего не нашли. В Кёльне мы купили немножко знаменитого одеколона Жан Мария Фарина[6] для подарков в России.
Ни Аахен, ни Кёльн того времени нам особенно не понравились и показались скучными. Правда, там мы пробыли всего несколько часов.
Мы в Голландии и так просто
Из одного из этих городов /не помню из какого/, в открытом трамвае переехали голландскую границу с такой простотой, как в Париже от одной станции трамвая едут до другой. Мало того, что наш трамвай шёл всё время по городу, этот город, без всякой видимой границы, из Германии делался Голландией. Никто не спросил нас кто мы, не поинтересовался нашими документами, не спросил, куда и зачем мы едем. Только в тот момент, когда вагон трамвая на несколько секунд остановился на Голландской границе, какой-то субъект встал на ступеньку открытого вагона и глухим голосом, ни к кому не обращаясь, спросил, нет ли табаку и папирос? Никто ему не ответил. Кондуктор дернул звонок, и мы продолжали путь уже по Нидерландской земле. И это называлось таможенный осмотр!
Что сделали с Европой …социалисты?
Так проста была жизнь в начале века в Европе даже для самых скромных людей, какими мы были. На всё путешествие из Симферополя до Парижа и обратно я имел в кармане всего 160 рублей, а путешествие продолжалось целый месяц. С момента переезда Германской границы только при выезде из Российской территории русский жандарм спросил у меня заграничный паспорт, а через 5 минут, уйдя с ним в соседнюю комнату, возвратил мне его обратно. Проехав 4 государства: Германию, Голландию, Бельгию и Францию и обратно в том же порядке, ни на одной границе, ни в одном отеле, ни в одном учреждении, куда мне приходилось обращаться, никто не спросил у меня документов и никто не поинтересовался, кто я, куда и зачем еду?
В Париже, о чём я буду говорить дальше, мне довелось попасть на приём /garden party/ в Елисейский дворец к президенту республики Лубэ[7]. В этот же день гостем его был и персидский шах[8]. Я был в нескольких шагах от глав двух государств, даже при получении билета для посещения Елисейского дворца[9], никто также не спросил у меня документ. Так проста была жизнь в Европе тогда, и какой она стала теперь! Кто в этом повинен? Я полагаю – импотентный, ханжеский и лживый социализм!
Мы в Бельгии
В Брюссель мы прибыли рано утром. В городе нас поразило только одно: на некотором возвышении стоявшее огромное здание Палэ де Жюстис. Конечно, мы его осмотрели. Нас удивила только гипертрофия судной части в этой стране, столь маленькой по своему размеру и по своему политическому значению.
В Брюсселе мне запомнилось также питьё кофе на вольном воздухе на какой-то крупной улице, с хорошими сливками, но почему-то из очень больших боликов[10] вместо чашек.
В 2 часа дня отходил поезд в Париж, мы пришли на вокзал, места, в вагоне II класса были заняты и нам предложили сесть в вагон I класса.
Чудное видение
Перед отходом поезда на перроне у соседнего купе остановилась женщина необычайной красоты, лет 23-25. За полвека я уже позабыл черты её лица, но мне потом долго казалось, что я на своём веку больше никогда не увижу такого божественного лица. Она недолго позволила любоваться собой, перешла к следующему вагону и исчезла за дверью…
Афродита ли, Диана ли, или сама Юнона то была? Не имел счастья бывать в этом обществе! Но вне всякого сомнения это была одна из обитательниц Олимпа, решившая, как и мы, полюбоваться выставкой и Парижскими модами. Европейское платье на ней было облаком, скрывавшим её от посторонних взоров смертных…
Но почему она и нас одарила лучом своих пресветлых очей, вонзившимся в меня на всю жизнь?
Въезжаем во Францию
До Парижа наш поезд остановился только один раз на франко-бельгийской границе и в 6 часов вечера, проскочив среди обширных предместий, тогда столицы мира – Парижа, вошёл в крытый Гар дю Нор[11] и остановился. Мы были у цели нашего путешествия. В 1900 году от Брюсселя до Парижа мы доехали всего за четыре часа. Из вагона первого класса мы вышли на перрон вокзала. Своё путешествие по загранице я начал в вагоне IV класса, а закончил – в первом. Успех головокружительный, не правда ли?!
В конце прошлого века Париж был не только столицей Франции, но и почитался всеми народами и столицей мира. Отсюда исходили и растекались по всему миру волны социально-политических идей и кипучей парламентской жизни. Это был крупнейший научный центр, где ярко, на весь мир, блистал гений Пастера. По красоте своей и бурно весёлой жизни, Париж манил к себе культурные и буржуазные круги, сливки народов и государств мира, особенно на свои всемирные выставки, к подножию своего сердца – башне Эйфеля. И мы с Кадькой всем существом наших молодых натур чувствовали, что мы уже в столице современного нам человечества. Это сквозило и в наших спутниках – пассажирах, переполнивших вагоны нашего поезда и потянувшихся изо всех стран Европы и Азии.
Продолжение следует.
[1] Девушкой
[2] Старинный парк в центре Берлина
[3] Это меня не касается
[4] Полицейский
[5] Это вас не касается
[6] Жан (Иоганн, Джованни) Мария Фарина (1685 – 1766) – парфюмер, жил и работал в Кёльне, изобретатель первого одеколона – «Кёльнской воды»
[7] Эмиль Лубе (1838 – 1929) – президент Франции (1899 – 1906), политический деятель
[8] Мозафереддин-шах Каджар (1853 – 1907) – шах Персии в 1896 – 1907 гг.
[9] Резиденция президента Французской республики
[10] Ёмкость для воды без ручки, в форме пиалы
[11] Северный вокзал
Часть II здесь.
Публикуется по изданию «Историко-культурное наследие крымских караимов» (Симферополь, 2016, С. 18-29)
Караи 